Сегодня мы снова обратимся к митэвме «Слово о Влае» и посмотрим ещё на один интересный эпизод из его жизни. В этой истории есть кое-что, я бы сказал, нехарактерное для Влая, да и, в общем, для наших Учителей, какими мы привыкли их видеть, — и потому несколько неожиданное. Хотя неожиданность может означать всего лишь тот факт, что наши сведения об Учителях прежних откровений на самом деле довольно скудны, — да так оно и есть, — и что мы не обладаем полным представлением об их методах и приёмах, а также о том, какие у этого бывают последствия. Тем ценнее такие моменты, и тем большего внимания они заслуживают.
Дело происходит в неком городе, где Влай временно поселился и где он пользовался известностью и добрым отношением правителя.
«И он видел, что в том городе великое множество богов и идолов, и от этого бывает между жителями вражда. Он видел, как люди ходили толпами и носили по улицам своих истуканов, и бились за них смертным боем. И видел, как они совершали им поклонение и приносили им дары, и как насмехались над богами друг друга. От этого в том городе не было мира; и Влай сказал себе: «Как умрёт нынешний правитель и будет другой, так они и вовсе друг друга перебьют, и город погубят». И он стал ходить по городу и увещевать людей, говоря им: «Для чего вы поклоняетесь своим истуканам; разве вы получаете от них хотя бы что-нибудь? Почитайте вы лучше друг друга, и друг другу давайте свои дары. Если же хотите чему-нибудь поклоняться, то поклоняйтесь земле, — и без ответа не останетесь». Но они его не слушали, а говорили ему: «Поклоняйся своему, а мы будем поклоняться своему». Тогда он взял деревянную чурку и обмазал её глиной, смешанной с сухим навозом. Так у него получился болван без рук, ног и головы; а сверху он прикрепил к нему наподобие заячьих ушей два собачьих хвоста. И он выволок этого болвана на самое людное место и стал ему поклоняться. Долго люди смотрели на это, а потом всем скопом пошли к правителю, и жаловались ему, говоря: «Влай насмехается над нами». Тогда правитель их устыдил, а Влаю воспретил это. Через год настала засуха, — большая, великая сушь. Всякий молился своему богу, говоря: «Мой бог сильнее прочих: он даст дождь». Влай видел даже, как некоторые отнимали у других пищу или ещё что-нибудь, чтобы принести это в дар своим богам. Тогда он опять выволок своего болвана на людное место и стал ему поклоняться. И как только он стал делать это, сразу же поднялся сильный ветер и пригнал тучи, и пошёл дождь. Люди стали говорить: «Бог Влая сильнее всех богов»; и многие тоже захотели ему поклоняться. Влай же и сам смутился от происшедшего; он взял своего болвана и унёс его к себе в дом, и там закрылся от людей. Они же окружили дом и кричали: «Дай нам своего бога!». А Влай разломал своего болвана, говоря себе: «С богами шутить можно, а с глупцами — нет». И он подумал, что на другой день они придут опять, и ворвутся в его дом; и потому он ночью сбежал из города, чтобы уйти подальше от тех мест» (Слово о Влае IV, 48-70)
Ситуация сама по себе не совсем обычная. Как правило, наши Учителя не вмешивались в чужие религиозные дела, тем более так демонстративно. Обычно они старались держать дистанцию, занимались Учением и не пытались переубеждать окружающих, указывая им на ошибочность их верований. Но Влай всё-таки предпринимает такую попытку. Причём нужно отметить, что он не проповедует им Учение. Он предлагает нечто гораздо более простое и очевидное: чем тратить себя на поклонение богам, которые всё равно молчат в ответ, и враждовать из-за них, лучше почитать друг друга и одаривать друг друга. Тогда вражды не будет, и жизнь станет совсем иной. А если чему-то поклоняться, то земле, которая всех кормит и поит, как заботливая мать. Рассчитывал ли Влай, что его слова возымеют какое-то действие? Вряд ли он был настолько наивен. Может, он и надеялся, что это заставит задуматься хотя бы кого-нибудь, — но явно не ожидал чего-то большего. Просто бывают моменты, когда ты понимаешь, что должен сделать хоть что-то, хотя бы попытаться, пусть и без шансов на успех. Можно только догадываться, чего он там насмотрелся и как изболелась его душа в предчувствии надвигающейся катастрофы, если он счёл для себя невозможным молчать. То был глас вопиющего в пустыне, — но он хотя бы прозвучал.
Добавлю, что нет ничего удивительного в том, что Влай не вёл речей об Учении. Это сегодня для нас в порядке вещей говорить о нём, обращаясь ко всем людям. Тогда же оно не было предназначено для всех, и редко провозглашалось открыто. Потому он и избрал для своих увещеваний такой нейтральный вариант.
Но даже это столкнулось с резким неприятием. Реакцией было то, что мы наблюдаем в схожих случаях и сегодня: ответ в стиле «Каждый верит в своё, и отстань от нас». Что, надо признать, оказалось ещё весьма терпимой реакцией на критику. Мы ведь помним, что жители города бились за своих богов «смертным боем». Так что могли и поколотить, как минимум. Однако стерпели. Это яркое свидетельство того, что Влай имел в городе определённый авторитет.
А вот далее и происходит самое необычное. Получив отповедь, — конечно, вполне ожидаемую, — Влай продолжает свои попытки хоть как-то повлиять на ситуацию, и прибегает, как бы сейчас сказали, к сатире. Он начинает их высмеивать, — сразу всех, огулом. Причём весьма дерзким способом: смастерив карикатурного идола, едкую пародию на их истуканов, и устроив карикатурное поклонение ему, как пародию уже на них самих. Читая митэвму, трудно предположить, что нечто подобное было в характере Влая. Да и в целом биографии наших Учителей далеко не изобилуют подобными эпизодами. Чего-то в таком роде можно было бы ожидать от Даретхата. Но от Влая?.. И тем не менее. Что ж: ему в той ситуации было виднее. Если он позволил себе столь резкую выходку, значит, имел резоны. К тому же, видимо, уж очень допекло его всё это. И рисковал он теперь гораздо больше. Однако же всё снова обошлось. Горожане всего лишь пожаловались на насмешника правителю, и тот принял свои меры, — впрочем, весьма и весьма мягкие.
Тем бы дело и кончилось, если бы не наставшая через год великая засуха и всплеск фанатизма, который был с ней связан. Влай не мог смотреть на это спокойно: он снова пустил в ход своего пародийного бога, — теперь уже рискуя навлечь на себя и гнев правителя. Однако произошло неожиданное. Начался дождь. И окружающие возомнили, что это чудо свершил «бог» Влая.
Что тут можно сказать?.. Ещё год назад они прекрасно понимали, что Влай их высмеивает, обижались, жаловались правителю. А теперь уверовали в могущество очередного божества. С одной стороны, это известная особенность восприятия, характерная для, скажем так, не слишком взыскательного религиозного сознания: если произошло одно событие, а вслед за ним другое, то они мистическим образом связаны. Так, например, рождаются суеверия: ведь связь между перебежавшей тебе дорогу чёрной кошкой и тем, что через полчаса ты упал и расшиб колено, вполне очевидна! Но, как бы то ни было, Влаем такой поворот предусмотрен не был. Такая реакция — обусловленная, быть может, и всеобщим отчаянием, кто знает? — оказалась для него полной неожиданностью. В тексте сказано, что он смутился. А для того, чтобы Учитель совершил промах, от которого и сам пришёл в смущение, нужно вовсе уж особенное стечение обстоятельств. Видимо, не очень понимая, что делать дальше, он затворился в своём доме, и там же спрятал злосчастного болвана. Горожане же пришли к дому требовать, чтобы Влай дал им своего бога. Вся картина очень напоминает мне другую ситуацию из совсем другой книги… Ну да ладно.
Что было делать Влаю? Он понимал, что его затея привела к непредвиденным последствиям, и что в городе вот-вот возникнет новый культ, виновником чего будет он сам. А все эти фанатики могут вломиться в дом, забрать болвана и, чего доброго, убить того, кто прячет от них столь могущественного бога. Поэтому Влай уничтожил своё творение, которое так его подвело, и ночью бежал из города. При этом он произнёс исполненные горькой иронии слова: «С богами шутить можно, а с глупцами — нет».
История очень поучительная. Финальное замечание Влая как бы говорит нам: глубины человеческой примитивности и глупости бывают столь неизмеримы, что могут стать сюрпризом даже для много повидавшего Учителя. И здесь сложно поспорить. Однако возникает ещё несколько вопросов.
Например, что значит «С богами шутить можно»? Это значит, что юмор в означенной сфере вполне допустим. Если имеются в виду боги подлинные, то есть высшие элементалы, по сути своей являющиеся законами Природы, то, значит, речь идёт о шутках в отношении её самой. А Природа не обидится на шутку. Только нужно следить за тем, чтобы шутки не были глупыми и лживыми. Природа и за такой дурной юмор не накажет, — но он пойдёт в упрёк уже самому горе-шутнику, демонстрируя его умственные способности и моральные качества не с лучшей стороны. Если же речь идёт о богах ложных, то тем более — отчего и не пошутить, если есть над чем? Это ведь не настоящие божества, а иллюзии, созданные людьми. И если та или иная из них в чём-то нелепа, то почему бы над ней не посмеяться, как над любой нелепостью?
Отсюда вытекает второй вопрос: так можно ли вообще высмеивать чужие верования? Ведь для того, кто высмеивает, это всего лишь иллюзии и нелепости, — но для тех, кто в них верит, это нечто священное, и насмешка может быть для них оскорбительна и обидна. Да, верно. Но тут всё непросто. Прежде всего, когда человек относится к чему-то с особым преклонением и трепетом, то обидным ему может показаться что угодно, — даже равнодушный взор, брошенный на его кумира, или, тем более, нежелание оказать почтение его святыне. Однако это не означает, что все должны подстраиваться под него. Его верования — это его верования, и другие не обязаны им соответствовать. Конечно, они не должны плевать на его святыни, осыпать их грубой бранью, вытирать о них ноги и делать иное подобное, что является явным и недвусмысленным оскорблением. Что же до прочего, то здесь уже опасно заужать рамки, — потому что, как было сказано выше, так можно объявить оскорблением вообще всё что угодно, и потом манипулировать этим, используя против оппонентов. Шутка, ирония, сатира, даже высмеивание как форма острой критики, — всё это вполне допустимо, если есть над чем поиронизировать и что высмеять. Если ты считаешь достойным поклонения нечто откровенно глупое, нелепое или безнравственное, то ты имеешь на это право; но ты не имеешь права требовать такого же отношения к нему от тех, с чьей точки зрения оно глупо, нелепо или безнравственно. Такие имеют право выражать своё отношение, в том числе через резкую критику — именно критику, а не просто грубую брань и бездоказательные обвинения — и разного рода высмеивание. Ты имеешь право делать то же самое в отношении их взглядов. А вместо того, чтобы обижаться, нужно привести ответные доводы и показать, в чём критик или сатирик неправ, — если, конечно, он в самом деле неправ. Ну или не приводить, если не хочешь. Но и не запрещать другим высказывать своё мнение. Тем более, что такие дискуссии полезны: наблюдая их, оценивая критику и доводы сторон, окружающие могут составить себе более полное мнение о дискутируемых взглядах и иметь более объективную позицию для совершения выбора между ними, если потребуется.
Конечно, это отдельная, большая и очень важная тема. То, что сказано выше, сложно назвать даже самым общим наброском. Я, буквально, лишь вскользь коснулся её. В своё время займёмся более детальным разбором вопроса о критике чужих взглядов и о том, что в этом плане допустимо, а что нет.
Здесь же остаётся добавить, что рассмотренный эпизод из жизни Влая в самом деле поучителен во многих отношениях, и заставляет задуматься о важных вещах. Наш пандэкт не только даёт ответы, но и ставит вопросы, будоражит мысль, помогает обратить внимание на многое, что в иных обстоятельствах может просто остаться незамеченным. Недаром чем больше изучаешь его, тем больше интересного раскрывается.
Ну а высказывание о богах и глупцах стало среди нас одной из самых известных и любимых цитат. Что ни капли не удивительно.
© Атархат, 2023
