В митэвме «Двадцатидневье» есть эпизод, — один из ключевых, — о котором у нас уже был разговор. Там рассказывается, как Учитель отправил Нйневех, свою ученицу, в «место, опасное зверями», для того, чтобы она там умерла. Она пришла в лес и провела там ночь, слушая голоса зверей и ожидая смерти. Но её никто не тронул. Наутро за ней пришёл Учитель. Смысл всего этого был в том, чтобы она пережила психологическую смерть, оставила своё прошлое и стала новым человеком.
Она удивляется тому, что хищники не причинили ей вреда: «Я спросила его: «Что же звери, Учитель?»; он ответил: «Я следовал за тобою, и ночью был подле» (Двадцатидневье VIII, 16). Его ответ не совсем понятен. Что значит «был подле»? Оружия у него не было, и защитить Нйневех он не мог. Однако позднее он объясняет, что произошло: «Тою ночью я был подле тебя, и просил хищных тварей не трогать тебя. Нет вражды; но они не могли не исполнить моей просьбы, ибо у нас один обычай, и они чтят разум, соблюдающий его. Обычай мира, создающего и питающего своих тварей, питает себя; поэтому, увидев некую тварь, скажи ей: «У нас с тобою один обычай, и я есть ты; дай же мне свою силу, а взамен возьми мою». И она даст тебе свою силу, не коснувшись тебя, а ты так же дашь ей свою. И тогда ты станешь сильнее, — ибо две разноликих силы одного обычая, сливаясь, порождают третью силу, много более великую, чем каждая из них и обе они, вместе взятые. Обратись так к зверю, дереву, камню, воде, огню, ветру, или к иному из того, что существует, — и так будет. Но не всякий, кто скажет так, получит это, — ибо слова бывают лживы. И бывает так, что некто больше верит словам своего языка, чем словам своего чувства. Такой отвергает обычай мира, — а говорит иное, веря своей лжи; и он не получит ничего, и не сможет ничего, — а будет думать, что мир обманул его лживым обычаем» (Двадцатидневье IX, 9-17).
Вот так: он попросил хищников не трогать её, — и они, если можно так выразиться, пошли ему навстречу. Выглядит просто, как в сказке. На самом же деле всё далеко не просто.
Что это за обычай, о котором идёт речь? Имеются в виду законы Природы. Животным не нужно осмысливать эти законы и учиться жить по ним: они и так живут по ним. Животное не просто инстинктивно ощущает естественные законы: оно не знает ничего другого, не имеет альтернативы. Да альтернатива ему и не нужна. Оно живёт по естественным законам так же, как река течёт по одному определённому руслу, — и это нормально. Человек же в значительной степени утратил это инстинктивное чувство естественности. Хотя не то чтобы утратил, а оно было приглушено человеческим восприятием и мышлением, и отошло на задний план. В результате нам приходится заново познавать то, что известно любому животному. Заново познавать то, что в нас заложено изначально, и что сейчас присутствует где-то глубоко в нашей сущности, — но настолько глубоко, что так просто до него не дотянешься. Мы познаём окружающий мир и самих себя, чтобы заново научиться жить по естественным законам. По тем самым законам, которые одни на всех, которые едины для человека, зверя и камня. Научиться — значит не только познать их и правильно понять, но и сделать выбор в их пользу. Потому что у нас, людей, в отличие от зверя и камня, альтернативы есть. Мы выбираем между неправильным и правильным, между не естественным и естественным.
Суть в том, чтобы придти к пониманию и принятию естественных законов, и в этом уподобиться животным, — но проделав по пути огромную умственную, моральную и волевую работу и поднявшись, таким образом, на более высокую по сравнению с животными ступень развития. То есть вернуть себе то, что есть у них, плюс выработать то, чего у них нет. Мне могут ответить: «Но мы и так стоим на более высокой ступени, у нас и так есть много такого, чего нет у животных». Я отвечу: этого мало. Есть-то оно, как бы, есть, — но надо ещё научиться правильно всё это использовать. Как «правильно»? На пользу миру и друг другу, а не во вред. Пока что это у нас получается плохо. Здесь мы проигрываем животным. Нужно научиться жить правильно, как они, но с теми возможностями, которые есть у нас. И оказывается, что в этом научании избрать, принять правильное, уже познав его, зачастую гораздо труднее, чем познать.
Учитель говорит о людях, сумевших принять для себя естественные законы как образ мыслей и образ жизни. Такой человек живёт по единому обычаю с животными. Это вовсе не значит вести себя как животное. Ведь и у них нормы поведения различны для разных видов. Жить по единому обычаю с животными значит вести себя естественно. Естественно для человека. Тот, кто считает, что мы уже ведём себя естественно, заблуждается. Естественно — это, как и было сказано, означает действовать на пользу миру и друг другу. На настоящую пользу, на подлинное благо, а не в угоду эгоистичным, хищным желаниям, превращающим людей в чудовищ куда более опасных, чем самый агрессивный хищный зверь.
Мы идём к своей подлинной сущности. Человеческой сущности. И она тоже является частью Природы, имеет в её системе своё место, своё предназначение. Когда человек живёт в соответствии со своей сущностью, тогда он живёт в гармонии с Природой. Следовательно, в гармонии с другими её частицами. Например, с животными. У человека и зверя в самом деле оказывается один обычай, — общий для того великого целого, частицами которого они являются. И зверь это ощущает. Он чувствует, что человек не отделен и не противостоит ему; чувствует, что они движутся в общем потоке. Можно сказать так: он принимает человека за своего. И не просто за своего, а за более статусного своего. Учитель говорит: «Они не могли не исполнить моей просьбы, ибо у нас один обычай, и они чтят разум, соблюдающий его». То есть животное ощущает превосходство человека как более высокоразвитого существа, и готово добровольно ему подчиниться, — так же, как оно подчиняется вожаку в своей стае или стаде. Но, как было сказано выше, это происходит только тогда, когда оно воспринимает его как своего. Такой человек вливается в естественную иерархию Природы, — и животное, знающее эту иерархию инстинктивно, начинает вести себя с ним соответственно.
Мы все знакомы с описаниями чаемого многими рая, где, среди прочего, хищные звери не будут трогать людей, и ребёнок будет играть со львом как с большой кошкой. Выглядит фантастично. Однако это можно отчасти воплотить в жизнь самостоятельно. Учитель попросил зверей не трогать Нйневех — мысленно, конечно — и они не тронули. Он жил по одному закону с ними, любил их и уважал, не воспринимал их ни как угрозу, ни как добычу, — и потому мог договориться с ними полюбовно, как с хорошими друзьями. Они ощутили его желание, даже не отлитое в чёткие словесные формулировки.
В общении с животными слова, по большому счёту, и не нужны (исключая команды при дрессировке, — но это совсем другое). Животное способно воспринимать на более глубоком уровне, — можно сказать, эмпатически. Несмотря на это, Учитель сообщает некую формулу для обращения к животному: «У нас с тобою один обычай, и я есть ты; дай же мне свою силу, а взамен возьми мою». Для чего она нужна? В ней нуждается не столько животное, сколько человек. Она помогает подготовиться, сконцентрироваться, придти в нужное состояние, осознать то, что ты собираешься сделать.
Вторая часть формулы представляет отдельный интерес. Она подразумевает, что может произойти обмен внутренней силой, которую можно назвать и жизненной энергией. Человек и животное — частицы одной живой системы, в которой циркулирует животворящая сила. В человеке она принимает одну специфику, в животном другую. Как мы читаем в приведённом фрагменте, с подобными словами можно обратиться не только к животному, но и к «дереву, камню, воде, огню, ветру, или к иному из того, что существует». Всё является частицами единой системы, всё разумно (в определённом смысле), всё готово поделиться силой с тем, с кем у него хорошие отношения, со своим, готово поддержать его, подпитать. Тем более, что он не эгоистичен, не ведёт себя как жадный потребитель: он не просто просит силы для себя, но и предлагает свою силу, готов поделиться ею. При этом обмен нужнее именно человеку, потому что он внутренне более отделён от единой системы, чем животное. Он в большой степени выпадает из общей циркуляции, и ему подпитка важнее. Почему выпадает? Потому что слабо осознаёт и плохо ощущает своё единство с Природой, потому что бессознательно ставит внутренние блоки меж собою и ею, отгораживается от её поддержки. Ощутить связь с отдельным животным или другим объектом бывает много легче, чем ощутить связь с огромным организмом Природы, — и так легче получить помощь, подпитку. При этом он тоже делится своей силой, — но всё равно остаётся в выигрыше, потому что при искренне добром отношении прибавляется всегда больше, чем убавляется. Даже от простого жука или маленького камешка ты можешь получить вполне ощутимое вливание силы, которое изменит твоё состояние к лучшему. И это я уже могу засвидетельствовать лично.
Я недаром сказал «при искренне добром отношении». То есть когда ты действительно понимаешь и чувствуешь то, о чём идёт речь, и действительно любишь и уважаешь своего визави. Потому что может быть и по-другому. Человек вообще склонен впадать в заблуждения, спешить, форсировать события, — особенно когда очень хочет получить или пережить нечто весьма для него привлекательное. Для такого внутреннего слияния с Природой и её отдельными частицами, о каком идёт речь, нужна серьёзная и длительная внутренняя работа, и всё это должно базироваться на прочном мировоззренческом фундаменте. Нетерпеливый же или самонадеянный человек может счесть, что он уже готов, — хотя в действительности ему ещё далеко до этого. Или он может не иметь основы в мировоззрении и считать, что она не так-то уж и важна. Или он может быть эгоистичен в душе, может на самом деле стремиться не столько отдать, сколько получить. Или он будет просто-напросто бояться. Или ещё что-нибудь… Так или иначе, он может впасть в самообман и принять желаемое за действительное. А на практике у него ничего не получится. Внутренние блоки не будут преодолены, соединения не произойдёт, он ничего не получит и ничего не ощутит. Себя обмануть можно, а вот Природу не обманешь. Но он будет думать, что всё это оказалось чушью, и потому-то оно и не работает. Он может разочароваться. И разочарование может означать, что он ещё сравнительно легко отделался. Ведь в самоуверенности или легкомыслии у него может хватить ума начать с близкого общения либо обмена силой с каким-нибудь опасным животным. В итоге за свою опрометчивость он может заплатить очень дорого.
Одним словом, не следует переоценивать свой уровень и свои возможности. Мы можем только догадываться о том, какой долгий и трудный путь пришлось пройти Учителю из нашего текста, что ему пришлось пережить, сколько испытаний пришлось преодолеть, какую громадную работу пришлось проделать в себе, прежде чем он смог вот так общаться с опасными хищниками на их территории. Его уровень виден и из того, что он имел также и другие неординарные способности.
Но главное, что это возможно. И кое-что попроще может получиться и у человека, пока ещё не достигшего столь высокого уровня. Почему бы и нет, если ты хотя бы просто понимаешь, пусть в общих чертах, своё единство с Природой, любишь животных, растения, другие её частицы? Не нужно претендовать сразу на высший пилотаж, не нужно забираться в стаю хищников или в гнездо ядовитых змей и пытаться договориться с ними. Можно сделать что-то попроще. Например, пообщаться с деревом. Или скалой. Или с каким-нибудь неопасным животным. Искренне поделиться с ними своей силой и прислушаться к своим ощущениям: возможно, тебе отвечают тем же?..
Почему человек вообще это может? Почему он способен осуществить в себе то, что представляется возможным лишь для мечты о рае? Потому, что это заложено в его натуру. Это уже есть в нём. Нужно только раскрыть заложенный потенциал. Правда, раскрыть его непросто. Люди так долго воспитывали в себе самость, так упорно стремились эмансипироваться от Природы, так усердно старались психологически отделиться от неё, что им действительно удалось оборвать в себе многие связи с ней, перекрыть каналы, по которым она питает их жизненной силой. Теперь всё это нужно ремонтировать, восстанавливать, открывать заново. К счастью, невозможно сломать всё это необратимо. Оно никогда не умирает окончательно, и всегда готово воспрянуть, развернуться, сраститься там, где было разорвано, и вновь начать питать тебя. Только приложи для этого усилия. Умственные, моральные, волевые. Может быть трудно, очень трудно. Но легко только ломать. Строить труднее. А восстановить сломанное, да притом восстановить так, чтобы оно стало лучше прежнего, ещё труднее. Но это возможно. И жизненно необходимо. Так не всё ли равно, насколько это трудно?
© Атархат, 2019
