Последний урок

Митэвма «Круг» стоит несколько особняком среди прочих текстов пандэкта. Дело в том, что это не житийный текст, как могло бы показаться по его началу, а хроника, в совокупности с продолжающей её митэвмой «Второе слово» излагающая, хоть и очень кратко, историю целого откровения, — от получения пророком собственно откровения до смерти последних последователей спустя несколько сотен лет. Ничего подобного в пандэкте больше нет. И отдельный интерес представляет единственное имеющееся в нашем распоряжении на сегодняшний день жизнеописание пророка, — до обидного скудное, изложенное буквально в нескольких предложениях, но всё равно очень интересное и ценное.

Первый энон — краткое вступление к хронике. О жизни пророка рассказывается во втором эноне. Это отправная точка, с которой начинается история того откровения. История увлекательная и трагическая. И начало её поистине стоит как продолжения, так и финала.

«Был тот, кто услышал глас: имя ему было Тукар. Был он зодчим при особе наместника в Химедере; и он услышал глас. Четыре дня он не ел и не говорил ни с кем, а глаза его были словно бы слепы. Люди говорили: «Тукар помешался»; а он на пятый день ушёл в горы. Два его сына пошли за ним, и отыскали его, и стали просить возвратиться; он же сказал им: «Ныне не вернусь, а позднее — не знаю». Тогда младший сын оставил его и возвратился назад; а старший не пожелал оставить отца» (Круг II, 1-6)

Тукар был зодчим, — то есть архитектором и строителем. Человек, скажем так, творческой профессии. И состоял он в этом качестве при наместнике провинции некоего крупного государства. Явно был облечён доверием; как можно видеть из дальнейшего, он возводил, в том числе, культовые здания, что о многом говорит. Кроме прочего — о его приверженности тамошней религии. Вряд ли бы иноверцу позволили строить храмы, и вряд ли бы иноверец сам стал это делать. Тем не менее, он услышал голос обратившегося к нему Бога Мудрости. Значит, он не просто обладал способностями, позволяющими услышать, и не просто был достойным человеком, но и был способен принять то, что ему сообщили. То есть был способен пересмотреть свои прежние взгляды, да и вообще воспринять откровение, не сочтя его наваждением от неких злых сил, не испугаться и не отвергнуть его. Он был внутренне готов услышать и принять Истину. А что он до этого принадлежал к неистинной религии — не его вина. Другого пути у него тогда просто не было.

Произошедшее потрясло Тукара. Он выглядел как помешанный. После же ушёл в горы, чтобы в уединении иметь возможность осмыслить то, что получил (и продолжал получать, — ибо такое откровение не бывает однодневным). И неудивительно, что сыновья отправились его искать. Мало того, что отец помешался и ушёл из дома. Под угрозой оказался семейный статус. Они были сыновьями уважаемого человека — а теперь превратились в сыновей помешанного, бросившего не только дом и хозяйство, но и престижную работу, хорошее место при правителе провинции. Сам же Тукар, как видим, ещё не был уверен, что сможет учить, передавать знания людям. Он допускал, что вообще не вернётся назад. Однако это было неизбежно. Откровение Бога Мудрости даётся для того, чтобы передавать знания. Если бы Тукар был человеком, который мог бы струсить, проявить слабость или просто был бы неспособен быть Учителем, он не получил бы ничего. Бог Мудрости не ошибается, выбирая своих пророков. Он, в буквальном смысле, видит в душах, и знает лучше самих своих избранников, на что они способны. Он знал, что Тукар не просто сможет учить, но что он не сможет не учить. Так и вышло. Первым учеником пророка стал его сын, оставшийся с отцом в горах.

«Пять лет жили они в горах; люди видели их, приближаться же к ним боялись. Тукар учил сына тому, что знал от гласа, который был гласом мудрейшего из богов. И вот они возвратились в Химедер; и люди, видя их, уходили с их дороги, потому что боялись безумцев. Они пришли к своему дому, — но младший сын не впустил их, говоря: «Ради своих детей не впущу безумцев». Тогда они ушли, и стали жить тем, что строили людям жилища за еду и делали всякую работу, какую могли найти. И люди увидели, что они не безумцы, и стали говорить об этом между собой. В один из дней они вновь пришли к своему дому, и младший сын опять не впустил их. Тогда они построили себе убогое жилище; и среди людей были такие, которые помогали им. Там они жили, ещё и приютили нищего, покрытого язвами. Они стали учить его, и он был предан им» (Круг II, 7-16)

Как видим, младший сын был ушлый малый. Когда отец и старший брат ушли в горы, он остался единоличным владетелем семейного достояния. Тем самым он неплохо компенсировал себе утрату общественного статуса. И если первый его отказ впустить их после возвращения ещё можно с некоторой натяжкой объяснить боязнью за детей, то второй отказ уже так не оправдаешь. Люди согласились с тем, что эти двое не безумны и, стало быть, не опасны, — но он опять не пускает их. Уже просто так, потому что потому. Может быть, они могли бы как-то настаивать на своих правах, — но не стали. Для них благосостояние уже не было главным в жизни. Они теперь существовали как бы в другом измерении. Потому неудивительно, что они приютили у себя больного нищего, — по сути, такого же обездоленного, как они сами. И неудивительно то, что он стал учиться, — сиречь постигать Учение. Ведь у него ничего не было. Ничего материального, перетягивающего на себя внимание, формирующего желания и ставящего цели, отнимающего время и силы. В его душе просто нашлось место для чего-то иного.

Это, кстати, общий момент для целого ряда текстов. Изгнанная из баона и лишённая всего Нйневех, нищий, промышляющий воровством и разбоем Влай, выгнанный из дома родным дядей Вез, — все они были свободны от ярма быта, от обязанностей, накладываемых общественным положением и, что важно, от ожиданий окружающих. Они уже парии, от них никто не ждёт следования нормам поведения «правильного» человека, — то есть, говоря иными словами, на них не идёт давление таких ожиданий и они уже не боятся не соответствовать неким стандартам. А образовавшаяся в жизни и в душе пустота требует заполнения. В результате для них открываются пути, в сторону которых они при других обстоятельствах даже не посмотрели бы. И поражение на поле житейской битвы оборачивается победой в духовной борьбе.

Это отдельная тема, — большая, интересная и важная. В своё время мы поговорим об этом подробнее. А сейчас вернёмся к нашему тексту.

«Спустя два года наместник вознамерился возвести храм богу Химедера; зодчего же у него не было. Тогда он послал к Тукару человека с повелением явиться, говоря: «Если он не безумен, то призовём его». Тукар выслушал посланца и отослал его обратно; после же велел сыну и другому уйти в горы и не возвращаться. Сам же пошёл к наместнику и сказал ему, что не будет строить храма. Тот разгневался и повелел предать его казни. Тукара вывели на площадь и восемью гибкими и прочными прутьями пронзили ему руки, ноги, рёбра и бока. Прутья эти согнули в кольца, и за них подвесили Тукара к восьми столбам, а на спину ему привязали камень. Так он висел день, ночь, ещё день и ещё ночь, а потом к полудню умер. Люди смотрели и ужасались; а когда он умер, один бедняк, не имевший левой руки, пошёл в горы и отыскал ушедших, и оповестил их о его смерти. И тогда сын Тукара ушёл через горы на восток, и увёл с собой другого; и однорукий ушёл с ними. Там они поселились, и там сын Тукара основал Круг» (Круг II, 17-27)

После прочтения этого фрагмента немедленно возникает вопрос: почему Тукар сам не ушёл? Ведь он прекрасно понимал, что его ожидает. Идя к наместнику, он знал, что идёт на смерть; иначе и быть не могло. Он даже позаботился об учениках, велев им уйти и не возвращаться. К сожалению, хроника не передаёт, что именно он сказал им. Но можно быть уверенными в том, что он объяснил им своё решение. Иначе в таком решении не было бы смысла.

Смысл же его в том, что это был урок. Как сказал Даретхат, «Жизнь Учителя и его смерть учат одному и тому же» (Рассказы о Даретхате XXIV, 12). Чему же они учат прежде всего? Верности избранному пути и неуклонности в следовании ему. Тому, что нельзя сидеть на двух стульях, — потому что если ты следуешь пути только пока это безопасно, а в опасной ситуации отступаешь, значит, ты ему не следуешь вообще. Это как опора, на которой держится что-то весомое. Опора либо цельная, и тогда она стоит, либо с трещиной, и тогда она падает, и всё обрушивается. А что является опорой для духовного пути? Люди, идущие по нему. Даже более того: они и есть сам путь. Он не может существовать в отрыве от людей, ибо они воплощают в жизнь его сущность: знания, принципы, действия. Он существует до тех пор, пока тверды идущие по нему и воплощающие его в себе люди.

А тогда был вообще особый случай. Путь только появился; его воплощали в себе всего три человека. Если они не будут тверды, путь просто-напросто не сформируется и не будет иметь продолжения. Первые его носители — это главные его опоры. Дадут трещину они — других уже просто не будет. Потому что на разваливающихся опорах ничего не построишь. И если для Тукара всё обстояло однозначно, — он пророк, и Бог Мудрости знал, предвидел, что он не сломается ни при каких обстоятельствах, — то для его учеников было иначе. Они не несли в себе такого прочного стержня; ему ещё предстояло сформироваться и закалиться. Тукар мог бы бежать. Но он предпочёл преподать ученикам последний урок. Урок того, как надо следовать пути, как неуклонно надо стоять на своём.

Он пришёл к наместнику и сказал, что не будет строить храма. Ведь это был храм ложного бога. Построить его для Тукара означало поддержать заблуждения, поспособствовать тому, чтобы люди были дальше от Истины. Тот, кто был призван нести Истину, не мог так поступить. Даже если за отказ придётся заплатить жизнью. Именно это он и объяснил — не мог не объяснить — ученикам. Умри — но не отступай, иди до конца. Если бы он ушёл вместе с ними, это так и осталось бы теорией, красивыми и громкими словами. Кто знает, как повернулось бы дальше. А теперь они увидели реальный поступок. Увидели, как слово стало человеком, и человек этот оказался сильнее наместника, его палачей, ложного бога и самой смерти. Увидели, что подобное возможно. И в этот момент путь приобрёл для них реальность, вещественность и мощь, которую до сих пор они могли только представить умозрительно. Они увидели человека-путь. И теперь они точно знали, что сами могут быть такими.

Если бы Тукар ушёл с ними, он мог бы учить их дальше. Но удалось бы ему утвердить их на пути словами так же, как он утвердил их этим поступком? Может, да, а может, и нет. Потому что в самом деле лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Реальный пример стоит множества наставлений. Тогда же, отмечу ещё раз, всё только начиналось, и было особенно важно укрепить тех первых, кто вступил на путь. От этого зависело будущее откровения, зависело выполнение его предназначения. Истину можно нести людям только если сам от неё не отступаешь. Поэтому Тукар воспользовался случаем, чтобы преподать урок. При этом погибнув. Но он понимал, что цена урока на самом деле гораздо больше, чем его жизнь.

Урок был не только для тех двоих. Он был передан дальше, — и когда Мастера входили в склеп, чтобы быть замурованными живьём, это был и его плод, и его продолжение. Последние же его плоды вызрели там, где умерли последние восемь людей из Круга. А теперь этот урок явлен нам, и он продолжится в последователях Учения, живущих сейчас, и в тех, которые будут после. Это тот дар, который Тукар сделал нам всем, заплатив своей жизнью.

Мы не знаем, в твердыне ли он ещё, или уже в мире Духа, и имеет ли возможность напрямую быть свидетелем происходящего. Но можно не сомневаться в том, что он видел из твердыни, какие плоды силы принёс его урок для Круга. И можно не сомневаться, что он ни разу не пожалел о цене, которую тогда заплатил.

© Атархат, 2020

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *