И снова об абортах. Да, снова. Уже в который раз. Эта тема остаётся актуальной в мире, копья продолжают ломаться с неутихающим треском. Потому что она важна. Важна, в том числе, и с точки зрения Учения. Ведь если для всех или почти всех это вопрос чьих-то прав, то для нас это вопрос чьей-то жизни и смерти. Для большинства — вопрос о том, что женщина может делать со своим организмом, для нас — вопрос о том, можно ли убивать детей. Так что, думаю, сегодня мы говорим об абортах не в последний раз.
Итак, что же произошло на этот раз? Произошло то, что в американском штате Оклахома в прошлом месяце был принят закон, запрещающий аборты… почти полностью. Начиная с момента оплодотворения, — согласно принятому там определению, это момент слияния яйцеклетки и сперматозоида, — беременность теперь нельзя будет прерывать ни на какой стадии. Однако есть исключения: изнасилование, инцест, а также угроза жизни или здоровью женщины.
Что до последнего пункта, то здесь мы его обсуждать не будем, ибо это совсем особая тема. С ним можно спорить, но с аргументацией в его пользу хотя бы всё более-менее понятно. А вот два других вызывают вопросы. Вопросы по поводу их логичности в плане этики.
Почему аборт не разрешается никогда, кроме указанных случаев? И к чему тут уточнение «с момента оплодотворения»? Учение тоже акцентирует внимание на упомянутом моменте, — но это потому, что по нашим воззрениям все моменты от оплодотворения до рождения принципиально равны, и речь всегда идёт о ребёнке. В том смысле, что сразу после оплодотворения это уже ребёнок, такой же, как за минуту до рождения. Стадии развития эмбриона значения не имеют. Ребёнок живёт, — и аборт на недельной стадии будет таким же убийством, как аборт на стадии восьмимесячной. Тут всё логично. И, казалось бы, обсуждаемый закон даже соответствует Учению, коль скоро он тоже говорит о моменте оплодотворения, после которого аборт неприемлем. Но, всё же, почему? Потому что они тоже считают ребёнка живым человеком, начиная с этого момента? Если нет, тогда непонятно, зачем это подчёркивать, и почему этот момент оказывается так важен. А если да, тогда как можно разрешать аборт даже при инцесте и изнасиловании?
То и другое с точки зрения Учения ужасно, противоестественно, и ни в коем случае не допустимо. Но если всё же произошло, и в результате зачат ребёнок, разве это лишает его права на жизнь? Кто-то совершил мерзкий поступок — а ребёнок должен ответить за него, должен быть за это убит? Он в чём-то виноват и подлежит казни? Это если считать его живым с момента зачатия. Если же не считать, то почему тогда нельзя делать аборт когда угодно, — скажем, через месяц после зачатия?
Вот тут и нестыковка. Если ребёнок не считается человеком до момента рождения, т.е. до, так сказать, официального начала жизни, если до этого момента он представляет собой просто бесправное скопление клеток, то нет причин запрещать аборт вообще, на любой стадии беременности. Но если он считается человеком с самого начала, с оплодотворения, то его нельзя убивать ни в каком случае, тем более — за чужую вину. Потому что тогда можно убивать и уже рождённых детей. Разницы не будет, — ведь как после рождения, так и до него ребёнок одинаково живой, и он человек.
Поэтому данный момент принципиально важен. Он имеет значение для определения судьбы ребёнка вообще, — как до рождения, так и после. Понимаете, детей либо нельзя убивать, либо можно. Не может, не должно быть так, что вообще-то убивать нельзя, но если ребёнок по чьей-то вине оказался неугоден, то можно. Такой подход иначе как преступным не назовёшь.
Невозможно отрицать, что принятие данного закона знаменует движение в правильном направлении. Однако до тех пор, пока не будет выработан однозначный и всеобщий подход к тому, считать ли пока ещё не родившегося ребёнка человеком, любое законодательное решение на этот счёт будет половинчатым и сомнительным. До тех пор будут дети, которых нельзя убивать никогда, кроме…
© Атархат, 2022
