Чем больше свободы вокруг, тем меньше свободы лично у меня.
Валерий Жидков
Издавна, ещё со времён родо-племенного общества, известен обычай изгнания отступников. Даже не то чтобы обычай, а просто нечто, что было в порядке вещей как стандартная мера социальной защиты. Когда кто-то делал или говорил что-то, что противоречило общепринятым верованиям и нормам поведения, его могли изгнать из общины (рода, племени, селения, города). Он становился чужим, ибо начинал отличаться от остальных и от него отказывались. Потому что теперь он был опасен. Он мог нарушить отлаженную общественную жизнь, мог подбить на отступничество других. То есть нёс в себе тенденцию к расшатыванию и разрушению привычных форм существования. Потому изгнание и было мерой защиты. Отступник выглядел как бунтарь или как помешанный, поскольку начинал противоречить тому, что для всех было самоочевидным и представляло собой тысячу раз опробованную, привычную и функциональную систему. Для изгоя это означало отрыв от социума, потерянность, бродяжничество, гибель. Порой — вступление на путь разбоя. Впрочем, это не всегда было изгнание. Это могла быть и казнь. Отступника-нарушителя забивали камнями или уничтожали как-то ещё. Повторю: в данном случае речь идёт не о том, что мы назвали бы уголовным преступлением, а именно об отступничестве от общепринятых убеждений и поведения. Общество исторгало из себя того, кто переставал в него вписываться.
В дальнейшем это получило много форм и видов. Древнегреческий остракизм, средневековое отлучение от Церкви, ещё более поздняя гражданская казнь. Однако суть всегда была одна: наказать того, кто отступил от общепринятого, исторгнуть отступника из общества. И это всегда было жестоко.
Если человек совершил отступничество, то, значит, было от чего отступать. Значит, то, от чего он отступил, воспринимается как некий чётко оформленный комплекс взглядов и поведения, как монолит, не предполагающий альтернативы. Каждый, кто позволяет себе альтернативные взгляды и тем более поведение, оказывается неугодным и опасным. И общество, исповедующее не только правильность, но и возможность только одного комплекса взглядов и поведения, отворачивается от отступника.
Так было раньше, на протяжении сотен и тысяч лет. Так кое-где продолжается и сейчас.
Однако наиболее прогрессивная — или считающая себя таковой — часть общества взяла курс на то, чтобы покончить с этими пережитками прошлого. Сегодня высшей ценностью объявлена свобода. Свобода убеждений, мнений, высказываний, поступков (помимо Уголовного Кодекса, разумеется). Говорят, такого ещё никогда не было. Даже в свободолюбивых Афинах Сократа казнили всё за то же: за несоответствие общепринятому монолиту. Так что мы, в этом смысле, живём в счастливое время. Так говорят…
Вопрос: в чём заключается та самая знаменитая сегодняшняя свобода? В возможности думать, говорить и делать то, что считаешь правильным? Нет. В возможности думать, говорить и делать то, что считаешь правильным, и не быть за это исторгнутым из общества. То есть не быть наказанным. Кажется, что это само собой разумеется, и обсуждать тут нечего. Вот и ошибка. Потому что подразумевание и выполнение — не одно и то же. В сущности, каждый свободен сделать вообще что угодно, — хоть совершить преступление. Этой свободой он уже обладает. Но не пользуется ею, т.к. не хочет быть наказанным. Понятно, что в виду имеется не такая свобода. В виду имеется свобода, когда ты можешь что-то сделать, и тебя не накажут. Что именно сделать? Уж конечно, не убить или украсть. Речь вот о том самом, — о том, чтобы иметь право и возможность безнаказанно отступить от общепринятого. Безнаказанно — потому что отступничество больше не считается преступлением. В этом сущность изменений, породивших новый подход к свободе. Поэтому современное прогрессивное общество относится к инакомыслию и инакодействию терпимо и уважительно, признавая их равноценными тому, что общепринято, и не карают за них побиванием камнями или изгнанием.
Так говорят.
Некоторое время всё действительно шло в этом направлении. Когда стали появляться демократии современного типа, тогда стала декларироваться свобода в том виде, о котором идёт речь. Началось всё, конечно, не резко, не в одночасье. Людям пришлось постепенно привыкать к тому, что к чужим взглядам нужно относиться терпимо и уважительно, а к их носителям нужно относиться как к равным. И нельзя сказать, что все привыкли. Но приблизились к этому довольно существенно, и даже более-менее наладили жизнь по таким принципам. Однако продлилась эта свобода недолго.
Существует такой термин: деплатформинг. Он обозначает явление, которое ещё называют «культурой отмены». Культура отмены — это когда общество отвергает того, чьи убеждения, мнения, слова и поступки не соответствуют общепринятым нормам. С таким человеком прерывают общение его знакомые и друзья; его оскорбляют и травят в соцсетях, а порой и банят; с ним разрывают рабочие контракты и вообще отказывают в сотрудничестве; если это политик или общественный деятель, его карьера рушится; если это писатель или певец, перестают покупать его книги или посещать концерты; если это преподаватель, студенты освистывают его и срывают занятия; ну и так далее. Человека отменяют. Его больше нет. Его вышвыривают из общества. Из современного общества, в котором свобода мнений и самовыражения, вроде бы, считается одной из высших, системообразующих ценностей. Вроде бы. И за что же людей отменяют? За воровство, коррупцию, насилие, убийства? Нет. За всё это их сажают в тюрьму. А отменяют и превращают в презираемых изгоев за убеждения и мнения, отличные от общепринятых. То есть за то же, за что и раньше, в родо-племенном и средневековом обществе.
Что это означает? А то, что современное общество, даже западного, наиболее просвещённого (как часто считают) типа, под налётом цивилизации остаётся если не совсем диким, то, во всяком случае, средневековым. Со всеми соответствующими реакциями и стремлениями. Ну а двуличие, когда декларируется одно, а осуществляется другое, и человека отменяют ещё и за критику данного двуличия, делает всё это ещё более отвратительным.
Современное «продвинутое» общество создало себе новых идолов и новые суеверия, основанные на извращённом понимании свободы. Декларируется плюрализм мнений, — но на деле определённые мнения объявлены обязательными к признанию правильными. Как и всё то, что из них вытекает на практике и оказывается узаконенным, официально или неофициально. Я имею в виду поднятые на щит воинствующую толерантность и агрессивную политкорректность. Это не так уж много, скажете вы? О нет: это много. Этим теперь пропитаны практически все стороны жизни «продвинутого» общества, — от отношений полов до воспитания детей, от искусства до трудоустройства. Определённое отношение к определённым вещам закреплено как обязательное. Причём ото всех требуют не просто смириться с тем, что эти вещи имеют место быть, но и в обязательном порядке признать их правильными. И не просто признать словесно, а изменить свои чувства и мысли в угоду этим стандартам. То есть нельзя не только не соглашаться открыто, нельзя не соглашаться даже мысленно. Ты обязан себя переделать, сломать и перекроить внутренне, чтобы соответствовать. А иначе… Иначе тебя отменят. Вышвырнут из жизни общества. Потому что ты, вот такой, имеющий собственное мнение, не нужен в обществе свободы и взаимного уважения.
Что это, если не та же гражданская казнь? Явление того же порядка, что и побивание камнями. Попробуй проявить убеждения, не соответствующие дозволенным, и тебя заставят долго и унизительно извиняться. Потому что твоё мнение оскорбительно для общества. Совсем как в древности, когда все поклонялись племенному идолу, — а далее по тексту известного анекдота: «Кто не все, того накажем».
И это сегодня, в XXI веке. Если считать свободомыслие и терпимость признаком прогресса, то сегодняшнее общество следует признать стремительно регрессирующим. Оно заметно откатилось в дикость по сравнению с самим собой образца последнего десятилетия прошлого века. Вдумайтесь только: оно отменяет людей за инакомыслие. И для этого уже введены специальные термины. То есть это уже превращается во вполне обычное и привычное дело.
Специально уточню: проблема тут не в утратившей свой смысл и насильно насаждаемой толерантности, политкорректности и тому подобном. Это только форма, в которую нынче облечены проявления древней и хищной нетерпимости. Вот в ней, в нетерпимости, и проблема. Она снова побеждает. Она приняла другой облик — но по сущности своей осталась всё той же, какой была и тысячу, и десять тысяч лет назад. Теперь она притворилась собственной противоположностью, и стала ещё опаснее.
Что же будет дальше? Если всё так и будет продолжаться, станет ещё хуже. Прессинг будет усиливаться, поскольку будет усиливаться тенденция к контролю не только над поступками, но и над мыслями людей. Так что через некоторое время сегодняшнее псевдосвободное общество будет вспоминаться как и впрямь вполне себе свободное. Если завтра истерия по поводу толерантности утихнет и людей перестанут отменять за это, их начнут отменять за что-нибудь другое. Например, за то, что они разбивают яйца не с того конца. Или ещё за что-то. Потому что привыкли: человека можно отменить, если он думает не так, как ты. Сейчас целеустремлённо собирают камни, чтобы потом на законных основаниях разбрасывать их, целясь в людей. Совсем как раньше.
Ничего не изменилось. Хотя шанс был.
Нужно бороться с самообманом, заставляющим принимать очередную инкарнацию нетерпимости за свободу. Нужно противопоставлять этому мороку здравый смысл и совесть. Конечно, таких здравомыслящих будут активно отменять. Ну а чего ещё ждать? Старый и злобный монстр нетерпимости защищает себя и свои владения. Монстры всегда ведут себя так. Но главное вот что: человека можно отменять, но нельзя отменить. Если он сам не позволит сделать это с собой. Если не согласится, что монстр прав. Поэтому самое главное — не соглашаться. Не поддаваться на моральный шантаж, не позволять насилия над своими мыслями и своей волей. Тогда можно будет не только отбиться от многоликого монстра нетерпимости самому, но и защитить от него других.
© Атархат, 2021
