Времена великого прогиба

Нынешние времена (под «нынешние» я подразумеваю последнюю сотню лет или чуть больше) — это времена великих потрясений и переворотов в общественной жизни. Конечно, подобное бывало и раньше. Но никогда в таких масштабах, с таким разнообразием форм, с такой скоростью и интенсивностью. И с такой опасностью для самого общества. Почему? Потому что оно в своём развитии всё больше отстаёт от самого себя. Это не только моё наблюдение, это вам скажут многие. Проблема описывается примерно так: «Технический и социальный прогресс общества всё больше уходит вперёд по сравнению с моральным прогрессом». Что это означает? Это означает одну очень простую и страшную вещь: в том, что делают люди, у них становится всё больше возможностей и всё меньше моральных ограничителей, — следовательно, разрушения становится больше, чем созидания. Люди всё активнее разрушают свой мир, в диапазоне от личной жизни до природы планеты.

Разрушение коснулось и такой важнейшей сферы жизни, как религия. Важнейшей, потому что именно религия всегда показывала человеку картину мира, помогала ему понять его место в этой картине, указывала цели и ориентиры в жизни, давала принципы и моральные устои. Насколько всё это было правильным — другой вопрос; тем более, что разные религии противоречат друг другу. Главное, что религия всегда была опорой для человека, объясняла, для чего он живёт, и учила правильно жить. Она формировала его взгляды, его понимание самого себя, его стремления. Религия говорит о том, что выше человека, и учит жить в соответствии с высшими целями и высшими принципами. Так было всегда, во все времена. Конечно, религии не вечны, они тоже угасают и исчезают. Одни приходят на смену другим. Что же в этом отношении изменилось сегодня? Что даёт основания говорить о разрушении не какой-то конкретной религии, а религии вообще, как сферы жизни?

Ответ напрашивается сам собой: религию разрушает научный подход к познанию, атеизм и материализм. Однако этот самый очевидный ответ будет ошибочным. Наука не столько разрушает религию, сколько теснит её; и думается, что приверженцев различных религий в мире всё ещё существенно больше, чем атеистов. Религию разрушают как раз её приверженцы. Разрушают изнутри. Это начинается тогда, когда для последователей той или иной религии их желания становятся важнее чем то, что говорит и чему учит она.

Такое тоже происходило всегда. Всегда находились люди, ставившие свои желания выше всего, даже выше воли богов. Внутри той или иной религии проявлялись тенденции, шедшие вразрез с ней, но отвечавшие желаниям людей. Чтобы не быть голословным, приведу пару ярких примеров из истории ислама. Он запрещает алкоголь. Но даже мусульмане любят выпить. И побороть в них эту склонность религии никак не удаётся. Уже через полторы сотни лет после смерти Мухаммада в арабской (читай — «исламской») поэзии даже возник жанр «хамрийят» — описания вина и дружеских попоек. Правда, в дальнейшем эта тенденция была облагорожена, отчасти превратившись в суфийские иносказания. Другой пример. Ислам осуждает поклонение святым, их могилам и т.д. По крайней мере, так было изначально. Однако люди рассудили по-своему. Вокруг святых постепенно начали формироваться культы, стали приобретать популярность паломничества к местам их упокоения. В разные времена и в разных частях исламского мира власти боролись с этим, иногда очень жёстко, — но, как правило, безуспешно. Потом смирились, — и поклонение святым, так сказать, интегрировалось в исламское мировоззрение.

Оба эти примера объединяет то, что начавшись как нечто противоречащее религии, то и другое в итоге к ней же и вернулось, и вновь влилось в неё как органичная её часть. То есть что-то изменилось, но к разрушению это не привело.

А что же сейчас? То, что происходит с религиями в наше время, действительно отличается от случаев, подобных вышеописанным? Да, отличается. Причём фатально.

Раньше человек видел себя частью системы мира, занимающей в этой системе своё место и обязанной подчиняться управляющим ею высшим законам. Именно этому и учили все религии. Они всячески подчёркивали, что человек — не центр мира, а лишь его частица, и что человеческие желания зачастую неверны, ибо противоречат законам, которые установлены свыше. Религии учили преодолевать неправильные желания, вели к тому, чтобы научиться соответствовать законам Мироздания. Опять же, насколько правильными были представления об этих законах, — совсем другой вопрос. Правильным был общий принцип, гласивший, что человек — не центр мира, что не он устанавливает законы, что его задача — измениться в верную сторону, научиться соответствовать мировым законам, научиться быть тем, кем он должен быть. Религии всячески подчёркивали это, порой утрируя до крайней степени и утверждая, что человек — прах, раб высших сил, что у него вообще нет свободы воли и т.д. Здесь произошло то же, что часто происходит в разных областях жизни: нечто по сути правильное утрачивает меру, и происходит перегиб, который в дальнейшем приводит к конфликту и новому перегибу, уже в обратную сторону.

Когда в Европе наступила эпоха Возрождения, а затем эпоха Просвещения, когда гуманистическое, а затем и научное мышление стало приходить на смену мышлению сугубо религиозному, тогда началось перемещение человека в центр мира. Верно говорят, что свято место пусто не бывает. Человек стал постепенно смещать Бога с трона царя мира, и стал сам всё прочнее занимать его место, — в своих собственных глазах, разумеется. Стремление к осознанию своей значимости, столь долго подавляемое, вкупе к стремлению к свободе как к уходу из-под диктата высших сил, качнули маятник в обратную сторону. Начался перегиб в сторону чрезмерной переоценки своей важности и в сторону перерождения стремления к свободе в стремление к ничем не ограниченной разнузданности. Так ребёнок, которого очень долго ограничивали в сладостях и который взбунтовался против этого, начинает хватать и запихивать их в рот без разбора, давясь и кашляя. Теперь он либо объестся их до рвоты и успокоится, либо подорвёт своё здоровье.

Нечто в таком роде сейчас происходит с человечеством. Перегиб зашёл уже очень далеко. Люди ставят свои желания превыше всего, превращая их удовлетворение в цель жизни. Свобода всё больше перестаёт быть тем, чем она должна быть, — то есть правом самостоятельного, без принуждения, выбора между добром и злом, правильным и неправильным, — и всё больше понимается в худшей её ипостаси, как вседозволенность и право назначать добром и злом то, что угодно лично тебе. Это медленно, но верно занимает в умах людей место высших ценностей. Соответственно, общество, сколь бы несовершенным оно ни было до этого, морально вырождается и всё больше превращается в общество тупого и жадного потребления, где все прихоти должны удовлетворяться, клиент всегда прав, а те, кто всё ещё живёт по другим принципам, — дураки или заслуживающие насмешки идеалисты.

Религия как явление по самой своей сущности составляет оппозицию такому подходу к жизни. Столкнулись два перегиба, два утрированных противоположных подхода. И религия постепенно проигрывает. Законы рыночно-потребительских отношений всё больше проникают в её сферу. Причём не в том смысле, в каком это было издавна, — когда верующие покупают религиозную атрибутику и расходники, оплачивают услуги священнослужителей и т.п., — а в иной, опасной для неё форме.

Наука, теснящая религию с её позиций, вносит свою лепту. Она выявляет реальное устройство мира, которое сильно отличается от того, что описано в различных священных писаниях. Как теперь относиться к повествованиям о сотворении мира с помощью чудес, о том, что земля появилась раньше солнца, что небо — это твердь, и прочему подобному? Тут вариантов-то немного. Основных всего два: либо наука лжёт, либо священные книги лгут. Но против очевидности научных фактов бороться трудно; согласиться же с тем, что писания говорят неправду, значит отказаться от религии вообще. Поэтому в ход пошёл третий вариант: признание того, что говорится в писаниях, иносказаниями, которые, если их правильно расшифровать, не только не будут опровергаться наукой, но будут даже подтверждаться ею. Это, безусловно, уступка науке, прогиб под неё, своего рода компромисс, в котором религия — уступающая сторона. Но необходимость пойти на этот компромисс не подорвала позиции религии настолько, чтобы уже можно было говорить о её поражении. Ведь даже некоторые учёные остаются верующими, видя возможность совместить науку и религию. А кроме того, хитроумное толкование религиозных текстов для открытия в них новых смыслов, — практика не новая. Она достаточно стара. В иудаизме, например, уже давно разработана система из четырёх уровней толкования и понимания Торы, — от прямолинейно-буквального до эзотерическо-философского. Для христианства софистика и казуистика — тоже привычное дело. Просто теперь это направляется не только на то, чтобы лучше понять священные книги или нечто обосновать, но и на то, чтобы не проиграть борьбу с наукой, битву с ней за человеческие умы и души.

Это опасно для религии. Но это, всё-таки, лишь борьба мировоззрений, — то есть опасность внешняя. Гораздо опаснее оказывается то, что разрушает религию изнутри.

Современным веяниям, о которых шла речь выше, подвержены и последователи различных религий. Они тоже хотят свободы и удовлетворения своих желаний. Но оказывается, что многие из этих желаний идут вразрез с религиозными принципами и моралью. Раньше человек либо смирялся с ограничениями, либо преступал их, отдавая себе отчёт в том, что совершает грех. За нарушением могло последовать раскаяние. Нынешние же верующие не согласны считать свои «не соответствующие» поступки греховными. Современная масс-культура и социальные концепции внушают им, что человек имеет право удовлетворять свои желания и не стыдиться, потому что его желания — это главное, это закон. Легко убедить в чём-то того, кто очень хочет быть убеждённым. И вот тут-то в религию приходит закон рынка, гласящий, что клиент всегда прав, и что если ему не дают того, что он хочет, и не обслуживают на его условиях, то он больше не будет покупать в этом магазине.

Обнаружилось, что если не делать так, как хотят капризные «новые верующие», то можно их лишиться. Они уйдут туда, где им это дадут, а то и вовсе перейдут в стан атеистов. Потому что теперь они уже не согласны, чтобы кто-то указывал им, как жить. Даже Бог.

И начался великий прогиб религий под современные веяния. Прежде всего, это было принятие плодов технического прогресса. То, что поначалу отвергалось как искушение от тёмных сил, позднее не только признавалось полезным, но и принималось на вооружение. Да и как не принять, если верующие уже приняли? Параллельно стали узакониваться различные изменения в самих религиях, направленные как на то, чтобы сделать обрядность более удобной для верующих, так и на смягчение отношения к тому, что прежде считалось неприемлемым. Стали откалываться от прежних новые конфессии, вносящие в религиозную практику кардинальные изменения. В общем, религии стали адаптироваться к сегодняшнему миру. Потому что в противном случае они рискуют остаться без последователей и просто исчезнуть.

Примеров тому множество. Я приведу лишь несколько.

В иудаизме тех, кто религиозен и, выражаясь его языком, «соблюдает», теперь относительно немного. Большинство евреев либо не верит, либо принадлежит к течениям, где не нужно традиционно одеваться, не нужно так часто молиться и произносить благословения, где можно пренебречь мицвот, где можно есть некошерное, где можно не соблюдать субботу, где даже в синагогах собираются по воскресеньям под органную музыку, — так, что это можно спутать с христианским богослужением.

В христианстве верующие всё меньше посещают храмы, ритуалы упрощаются, что-то вообще упраздняется. Всё популярнее становится убеждение, что главное — верить, хотя бы в принципе, что Бог есть, и этого достаточно, и можно спокойно пренебречь церковной жизнью, и не особо беспокоиться о своей нравственности. В некоторых конфессиях возводят в священнический сан женщин и лояльно относятся к гомосексуализму и однополым бракам, — так, что те, кто не согласен, уже вынуждены отделяться в особые течения (т.е. они уже переходят в статус меньшинства). Некоторые конфессии активно поддерживают экуменическое движение, — что ещё не так давно тоже было невообразимо. А Лютеранская Церковь Швеции, например, выступает за то, чтобы отказаться от употребления по отношению к Богу слов «Господь» и «он», — думаю, несложно догадаться, почему.

Как кажется, ислам пока держится более успешно. Хотя и он с течением времени меняется всё больше. Наиболее впечатляющим, пожалуй, является то, что джихад, изначально бывший войной с неверными, теперь объявлен усилием веры, которое мусульманин совершает по отношению к самому себе. Ну а кто не согласен с такой интерпретацией, того осуждают уже сами мусульмане. Саудовская Аравия, долгое время бывшая бастионом традиционного ислама, тоже начала смягчать свои законы. Так, женщины там теперь могут ездить за границу без разрешения и сопровождения мужей или родственников-мужчин, а также служить в армии. Кроме того, исламский мир всё больше отказывается от многожёнства. К слову: в христианском мире, наоборот, кое-где уже поговаривают о том, чтобы его узаконить. Я не говорю, что происходящие в исламе изменения — это изменения к худшему вообще. Я говорю, что эти изменения — к худшему для самого ислама, потому что они расшатывают его изнутри, как систему.

Чтобы не растерять верующих, религии всё больше и больше идут на уступки. Не хочешь много молиться? Пожалуйста! Хочешь кушать запрещённое? Пожалуйста! Хочешь, чтобы содомия была нормой? Как скажешь! Хочешь считать, что все религии — это одно и то же, только в разной упаковке? Изволь! Хочешь, чтобы законы, прописанные в священных книгах, были отменены, коль скоро следование им теперь не модно? Нет проблем! Мы сделаем всё, что ты хочешь, — только не уходи…

Это очень печальное зрелище, когда религии теряют сами себя, угасают, перестают быть основой жизни людей, духовными путями, на которых человек меняется, и постепенно превращаются в сервисы или шоу, меняющиеся в соответствии с человеческими капризами. Казалось бы, такого не должно быть в принципе, — ведь воля Бога есть воля Бога, и она не может зависеть от желания человека. Ты либо признаёшь её и принимаешь, либо нет. Однако человеческое самодурство с одной стороны и слабость с другой стороны творят чудеса. Отрицательные чудеса. Они отменяют и перекраивают даже волю Бога. В итоге религии, сохраняя прежние названия, перестают быть собой, утрачивают свою сущность. Стремясь выжить, они умирают. Ведь если остаться без верующих для религии — смерть, то и утратить всё своё содержание, сохранив лишь вывеску, — тоже гибель. Религии сегодня уходят в такой глубокий прогиб, что недолго остаётся и до перелома хребта.

Сам я, понятное дело, не являюсь приверженцем никакой религии, и убеждён, что все они однажды исчезнут, как пережиток прошлого. Но я их уважаю, и мне за них обидно. Потому что одно дело — когда та или иная религия исчезает, будучи побеждена в борьбе мировоззрений, опровергнутая и отвергнутая, но цельная, и совсем другое — когда она капитулирует и идёт на сделки, разрушает себя изнутри, мутирует во что-то чуждое самой себе. Уходить нужно достойно.

Трагедия религий является ещё одним показателем морального разложения современного общества. Разрушительные тенденции добрались до того, что всегда им противостояло, проникли в него и ломают его изнутри, заставляя деградировать, как и всё остальное. Это показатель проблемы не только религий, но всего общества в целом. Это наша общая проблема, проблема человечества. Болезнь, подтачивающая его изнутри. Здесь речь шла лишь об одном симптоме. Зато, возможно, о самом красноречивом.

© Атархат, 2020

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *