Против вещизма

Когда-то вещи были нужны человеку для выживания. Инструменты помогали что-то изготавливать, оружие давало возможность охотиться и защищаться, одежда согревала или, наоборот, защищала от солнца, в посуде что-то готовили или хранили, и так далее. Пунктов не так уж много, всё было просто и скромно. Вещи использовались по назначению, ибо иное их использование оказывалось непростительным расточительством. Затем, по мере развития общества, появились излишки, началось накопление и обмен как форма торговли, а некоторые вещи сделались показателем статуса. Прошли долгие тысячелетия, владение вещами как социальное явление эволюционировало вместе с социумом. Что-то в этом отношении стало совершеннее, что-то приняло уродливые формы. Например, возникло то, что принято называть вещизмом.

Появился он давно, но в наше время его порочная сущность проявляется, надо думать, как никогда прежде. А заключается она в бессмысленности владения слишком большим количеством вещей и в бессмысленности погони за вещами, как принято считать, наиболее престижными. В самом владении вещами ничего плохого нет; они необходимы для жизни. Но когда это становится чем-то вроде болезненной страсти, когда ненужные, лишние вещи становятся мерилом жизни, и на них тратятся не только деньги, но и физические и душевные силы, мысли, время и нервы, когда их отсутствие или наличие превращается в тяжёлую проблему либо даже трагедию, ломающую кому-то жизнь, тогда дело плохо.

Повторю: речь идёт именно о ненужных вещах. Потому что стремиться владеть вещами нужными вполне нормально. На то они и нужные. А тут получается, что нужность приписывается вещам там, где они на самом деле не нужны. Возникает иллюзия, которая берёт человека за горло.

В действительности нам надо гораздо меньше, чем мы думаем. Вот взять, к примеру, обозначение статуса. Когда-то знатный и значительный человек обладал дворцами, роскошными экипажами и такой же одеждой, обвешивался драгоценностями. Этим он как бы говорил окружающим: «Смотрите, я богат и могуществен, я играю важную роль в жизни общества». А что теперь? Для обозначения статуса всё это уже не нужно. Правитель может ездить на простой машине и одеваться в скромные костюмы, и это никого не заставит усомниться в его общественном положении и возможностях. То же самое можно сказать об очень богатых людях. Статус великого учёного определяется его вкладом в науку, о котором прекрасно осведомлены все, для кого его статус имеет значение. Похоже обстоит дело и с духовными деятелями. Статус военного вообще обозначается знаками различия на униформе и наградными знаками, положенными за особые заслуги. И так далее. Какую область деятельности и какие социальные функции ни возьми, практически нигде вещи уже не являются необходимым показателем статусности. Не являются, но продолжают использоваться в таком качестве. Все или почти все, кто занимает в общественной иерархии высокие позиции, обычно стараются продемонстрировать свою значимость через дорогие и шикарные машины, часы, одежду, драгоценности и прочую роскошь. Хотя в сегодняшнем мире такой подход уже просто смешон. Времена варварской пышности как способа заявить о своей крутизне давно прошли.

Я определю статусный вещизм как род атавизма, как своеобразный пережиток дикости. Одни современные дикари делают то, чего от них ждут другие современные дикари, и без чего эти другие на них косо посмотрят. По сути — продолжают обвешиваться ожерельями из раковин и втыкать себе в волосы яркие перья. Даже в XXI веке варварские замашки остаются варварскими.

И уж совсем смешно и жалко смотреть на тех, кто не имеет высокого социального статуса, — под последним я подразумеваю не аристократизм или иную подобную «элитарность», а реальное значение социальной функции человека, — но при этом всё равно выдумывает себе какой-то престиж, который нужно поддерживать и который отражается во владении вещами. Появилась новая линейка модной одежды, — значит, надо добыть хоть что-то из неё и нацепить на себя. Вышла новая модель телефона или планшета, — значит, нужно избавиться от старой (аж полугодовой давности, ужас!) и приобрести новую, хоть бы и взяв на это невыгодный кредит. Машина у тебя хорошая, — но надо, вот кровь из носа, купить получше. Иначе такие же, как ты, скажут, что ты ходишь в обносках прошлого сезона, пользуешься каким-то замшелым гаджетом и ездишь на непрестижном корыте. А вот когда у тебя есть всё новое и престижное, — плевать, что чаще всего оно отличается от старого только формой и ценой, — тогда ты уже сам можешь сказать всё это кому-то. И заставить уже его лезть из кожи вон, чтобы «соответствовать».

Всё это имеет такой вид, словно сам человек ничего не значит. Словно человеком, заслуживающим того, чтобы его уважали и с ним считались, его делает всё то, что я перечислял выше. Видимо, для некоторых это и в самом деле так. Они комплексуют по поводу собственной незначительности и неинтересности для других, и пытаются исправить ситуацию хотя бы вот таким образом. Тупиковый путь, чреватый только лишними переживаниями, страданиями и обидами. Ведь по сути ничего не меняется. Была серая мышь, стала серая мышь в яркой тряпке. Тут надо менять себя, а не аксессуары.

Другой исток вещизма — запасливость. Лишние вещи добываются и хранятся по принципу «А вдруг потом не будет?» или «А вдруг пригодится?». Иметь некоторый запас необходимого неплохо. Но превращать свою жизнь в работу по созданию и хранению вещевых залежей — значит тратить себя зря. У тебя есть несколько пар обуви, которой ты постоянно пользуешься, — ну, купи ещё одну про запас. Но не полдюжины. Если потом не будет, ты как-нибудь решишь вопрос. А пригодится тебе на самом деле гораздо меньше, чем ты думаешь. Много ли вещей мы используем на практике? Меньше, чем кажется. Есть ещё стремление к разнообразию. Само по себе это, опять же, не плохо. Но когда это стремление начинает поглощать слишком много времени, нервов, денег и жизненного пространства, оно перестаёт создавать приятное разнообразие и начинает создавать проблемы. Зачем тебе три шкафа с одеждой? Тебе на самом деле и одного более чем достаточно. Зачем тебе пять сковород? На твои кулинарные изыски вполне хватит двух. И так далее, и так далее. Плюс банальная жадность. У него есть много того, что ему не нужно, — но он всё равно будет всё это держать у себя. Более того: он использует любую возможность, чтобы утащить к себе ещё что-нибудь. Это уже либо порок, либо психоз.

Вещизм имеет и другие проявления. Суть же в том, что он заставляет человека превращать себя в приложение к вещам. Они в центре жизни, а он где-то на периферии; и если этот центр вдруг исчезнет, такой человек потеряет способность к определению себя в пространстве жизни. Он просто перестанет видеть систему координат. Причём не из-за исчезновения вещей необходимых, без которых он мог бы погибнуть, а из-за исчезновения вещей лишних, которые, в действительности, для его жизни значения не имеют. Или имеют отрицательное значение.

Смысл существования вещей с древности не изменился: они предназначены для того, чтобы выполнять конкретные функции. То есть для того, чтобы работать. Для чего работать? Чтобы обслуживать насущные необходимости своего владельца, и чтобы служить инструментами, с помощью которых их владелец может делать что-то для людей и мира. Таково предназначение вещей. И эти задачи требуют их ограниченного количества. Простейший пример: ты не ешь двумя ложками сразу. Значит, тебе достаточно одной; максимум — ещё одной про запас, на всякий случай. Тебе не нужен ящик ложек. Так же со всем остальным.

Сперва следует определиться с количеством задач, которые ты решаешь в своей деятельности. Причём задач реальных, а не таких, которые не нужны, но иногда всплывают от нечего делать, или таких, которые, может быть, ты когда-нибудь будешь решать (в стиле «Может, я когда-нибудь стану художником, поэтому сегодня вот прикупил мольберт. Пусть полежит пока»). Если определиться с этим, то наверняка окажется, что ты занимаешься меньшим количеством дел, чем думал. Стало быть, лишние вещи, не задействованные в них, — долой, от них можно спокойно избавляться. Затем нужно определить, что именно и в каком количестве тебе нужно для решения реальных задач. Наверняка останется что-то лишнее. Долой и его. Ну и, конечно, следует определиться, что тебе реально необходимо в обеспечении своей повседневной жизни, твоего быта (см. пример с ложками), и тоже избавиться от лишнего. Подчеркну: речь не идёт о том, чтобы от чего-то отказываться. Избавляться надо от того, что не используется. Готов держать пари, что в результате таких ревизий вещей вокруг станет заметно меньше, жизненного пространства станет заметно больше, и больше свободы появится в мыслях, — поскольку вещи занимают место не только в пространстве вокруг тебя, но и в твоей голове, а теперь не придётся думать о том, что не нужно. Исчезнет тяжёлый груз, — и в прямом, материальном смысле, и в умственном, и в моральном. А также и в финансовом.

Если подходить к такой переоценке необходимости вещей серьёзно и максимально объективно, то в итоге можно удивиться, осознав, как мало тебе на самом деле нужно для полноценной жизни и эффективной деятельности.

Что же до подтверждения статуса через вещи, то это ведь довольно унизительно. Ты либо являешься кем-то, кто заслужил уважение и некое особое отношение, либо нет. И если нет, то дорогие часы, бриллианты или машина этого не исправят. Кто-то взглянет на твои часы и зауважает… их, не тебя. На тебя он обратит внимание только в связи с ними. А когда ты их лишишься, ты станешь для него пустым местом. Каким, впрочем, и был. Это реальная проблема — когда самооценка зависит от вещей. Тогда слово «оценка» в словосочетании «самооценка» приобретает иронический оттенок, — потому что ты стоишь столько, сколько стоит то, к чему ты прилагаешься. Из всех этих вещей сам ты оказываешься самой малоценной.

Мерилом статуса человека можно считать его личные качества и выполняемые — хорошо выполняемые! — им функции. Никакие внешние показатели в виде «престижных» вещей не требуются. И забивать себе этим голову не стоит. Если кто-то оценивает тебя не по твоим делам, а по модности твоей одежды или цене твоей машины, то это его предрассудки, а не твои. Его мнению — грош цена, и даже меньше.

Ну и пара слов о самих вещах. Их человеческий вещизм отнюдь не радует. Им приятно, когда их ценят, — но важнее всего для них возможность делать то, ради чего они существуют, для чего они предназначены. Смысл их существования — применение в деле. Упомянутый мольберт должен служить для рисования, а не пылиться в ожидании чего-то, что, скорее всего, никогда и не произойдёт. Для вещей бездеятельное простаивание мучительно. Поэтому вещизм, когда вещи бесполезно накапливаются или используются не по назначению, это признак неуважения к ним, или даже прямое издевательство над ними. Тут нюанс: ценить вещи и уважать их — не всегда одно и то же.

…Прочитав эту статью, мне могут поставить на вид, что я слишком уверенно говорю о необходимости ревизии своих вещей и о том, каким будет результат, — не учитывая того, что излишки вещей имеются не у всех, а многие люди и вовсе нищи. Да, я это знаю. Но то, что я здесь говорю, обращено к людям, имеющим такие излишки, страдающим вещизмом в более или менее тяжёлой форме. Ведь странно было бы советовать средства от ревматизма человеку, ревматизмом не страдающему, правда? Так что смотри название статьи.

Основная же её цель — обозначить подход Учения к данной проблеме. Вкратце: вещей человеку нужно столько, сколько он может эффективно использовать в быту и своей сфере деятельности. И это гораздо меньшее их количество, чем кажется. Остальное — балласт, создающий разнообразные проблемы. Нужно учиться довольствоваться необходимым. Не аскетствовать, а понимать меру и стараться следовать ей. Кто-то может назвать это гармонией между человеком и его собственной жизнью, — и будет прав.

© Атархат, 2021

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *