Краткая предыстория. Часть третья.
Итак, я оказался перед выбором: продолжать ли обычный путь, или принять на себя то долженствование, ради которого была пройдена Бездна. Впрочем, выбор этот был чисто формальным. Пройдя то, что прошёл, узнав то, что узнал, и поняв то, что понял, я не мог сделать иного выбора, чем в пользу долженствования. Я знал это; и страж, предложивший мне выбор, знал, каким будет мой ответ. Но выбор должен был быть предложен, — потому что это был вопрос свободного волеизъявления, и у меня должна была быть возможность отказаться.
Когда я сказал стражу о своём решении, он повёл меня за собой, и мы очутились в неком месте, подобном широкой горной долине, залитой ярким, но в то же время мягким, не слепящим светом, который ощущался моим энергетическим телом примерно так же, как физическое тело ощущает прикосновение тонкого тёплого шёлка. Кроме нас там были ещё несколько человек и других существ. В одном из людей я узнал своего прежнего Учителя, Шер-Андера, — узнал, хотя прежде никогда не видел его воочию. Он приблизился и встал рядом со мной и стражем. И тогда перед нами возник человек очень высокого роста, обликом и одеждой, как сказал бы я сейчас, напоминавший древнего египтянина, с кожей необычного фиолетово-медного цвета. От него не исходило сияния, — но было чёткое ощущение, что он сияет. Я ощущал это всею своею сущностью. И я знал, что это — Бог Мудрости. Конечно, лишь в одном из своих проявлений. Элементалы таких масштабов, проницающие собою всю энергетическую Вселенную и, к тому же, не имеющие определённого облика, но желающие показать себя кому-то, придают тот или иной облик той части своей сущности, которая присутствует в нужном месте. В данном случае Бог Мудрости принял тот же облик, в каком видел его мой предшественник, — пророк, известный теперь как Гермес Трисмегист. Когда он появился перед нами, все, люди и не люди, почтительно склонились. Я склонился тоже, испытывая огромное благоговение. Затем страж снова повторил мне то, что уже говорил ранее о долженствовании и выборе, и предложил объявить своё решение. Я сделал это. Тогда Бог Мудрости улыбнулся, поднял руку в приветственном, и в то же время как бы успокаивающем жесте, и исчез. И я тотчас увидел себя в другом месте, и со мною рядом был страж.
Рассказ о том, что я видел и пережил во втором мире, мог бы составить целую книгу; и воспоминания продолжают приходить, постоянно пополняясь. Полторы тысячи лет я ожидал своего часа, — то есть момента, когда должен буду приступить к исполнению своего долженствования. Всё это время я путешествовал в мире энергии, познавал, общался. Не стану и пытаться рассказать здесь об этом, даже в общих чертах. Скажу лишь несколько слов.
Как это обычно и происходит с теми, кто переходит во второй мир, я много беседовал со своим стражем. Несмотря на то, что я ещё при жизни немало узнал о посмертии от Шер-Андера, помощь стража всё равно была неоценимой. Виделся я и беседовал и с самим Шер-Андером. Это было удивительно: видеть перед собой Учителя, ранее бывшего для меня лишь бесплотным голосом, говорить с ним лицом к лицу. Мы испытывали в какой-то мере схожие чувства. Я сожалел о своей ошибке, сиречь об отступничестве, — хотя и знал теперь подоплёку событий. Он сожалел о своей ошибке, сиречь о том, что взялся тогда учить будущего отступника, — хотя тоже знал подоплёку, и понимал, что его тогдашнее горячее стремление найти ученика среди живущих в мире материи тоже возникло неспроста. Всё складывалось в единую картину подготовки того, что было необходимо миру и людям, и потому должно было произойти.
К сожалению, некоторые элементы этой картины мне пока ещё не удалось вспомнить и понять. Например, Шер-Андер должен был, не перерождаясь, тысячу лет ожидать моего освобождения из Бездны, затем ожидать дня, когда я вновь обрету плоть, затем ожидать начала откровения, — и лишь после этого он вновь обрёл возможность продолжить свой путь через новые перерождения. Почему так? Не знаю. Хотя, вероятно, знаю, — но не помню. Как не помню и ещё одной важной для меня вещи. Когда мне было предложено принять на себя долженствование, меня предупредили, что в случае согласия я навсегда утрачу возможность перерождаться. Я уже знал, что каждый человек перерождается до того момента, пока через познание и совершенствование не поднимется на такую ступень духовного развития, когда необходимость в перерождениях отпадает. Тогда он ещё некоторое время пребывает в мире энергии, завершая свой путь, а затем переходит в мир Духа. Мне же предстояло после своего последнего рождения и последней смерти продолжать и завершать свой путь только в мире энергии. Причём оставаться там, не имея возможности перейти также и в мир Духа, мне предстояло до тех пор, пока свой путь не завершит всё человечество. То есть пока не умрёт последний человек в мире материи, и затем — пока последний человек не перейдёт из мира энергии в мир Духа. Почему? Вследствие каких закономерностей всё должно быть именно так? Опять же, не помню. Но тогда я, вероятно, знал это. И я согласился, принял это как необходимость. Принял, понимая, как тяжело мне будет продолжать свой путь, — много тысяч лет без перерождений, наблюдая взлёт и последующее угасание человеческого рода, и в конце оставшись в полном одиночестве, последним человеком в двух мирах. Так и будет. Но уже сейчас мне невыразимо тяжело от мысли, что я никогда больше не вернусь в этот мир, — во всяком случае, во плоти. Он прекрасен, и я люблю его. Я ещё не умер и не утратил его навсегда, — а уже мучительно тоскую по нему. По земле и небу, по воде и зелени, по дыханию и человеческому прикосновению. И даже по боли, которой здесь так много, но которая тоже является частью жизни. Мир энергии бесконечно больше и разнообразнее, чем наша планета; свобода перемещения в нём тоже не в пример больше; хватает в нём и своих радостей, и своих горестей. В нём много того, чего не может дать мир материи. Но в нём нет того, что может дать только мир материи, и чего у меня больше никогда уже не будет. Эта потеря ощущается как нечто гораздо более тяжёлое, чем сама неизбежность смерти.
Виделся я также с тем, кто в индийской жизни был моим двоюродным братом. Один раз соприкоснувшись с Учением, он уже не хотел оставить этого пути, — и ждал во втором мире, и нашёл меня после того, как я освободился из Бездны. Мы много раз встречались и беседовали. Я чувствовал свою вину перед ним, и был счастлив возможностью дать то, чего недодал ему раньше. Потом он ушёл в новое рождение; когда же он вновь возвратился в мир энергии, мы продолжили наши беседы.
Встречался я и с людьми из Вечного Народа. И не только с людьми. Принадлежа к нему сам, я был вхож в его твердыню, находящуюся поблизости от Земли. Это человеческая твердыня; но в ней нередки гости из других твердынь Вечного Народа, находящихся подле других планет. Соответственно, обитатели нашей твердыни также могут посещать их. Мне неоднократно доводилось делать это, — благо, языкового барьера во втором мире не существует, а навыки практически мгновенного перемещения на огромные расстояния дают обширные возможности. Эти возможности трудно вообразимы. Если способности и уровень подготовки позволяют, то можно путешествовать не только за пределы Солнечной системы, но и за пределы галактики, и даже дальше. Теоретически, возможно достигнуть границ Вселенной и, образно выражаясь, постучаться в её оболочку изнутри. Однако так далеко я не забирался.
Неудивительно, что подобные переживания и такой опыт порой оставляют своеобразный след в психике. Например, я с детства, сколько себя помню, не мог спокойно смотреть на фотографии галактик. Если я задерживал на таком изображении взгляд хотя бы на пару секунд, у меня начинала кружиться голова, и возникало ощущение падения туда, в него; оно как будто затягивало меня. Не скажу, что было страшно; но это было жутковато, потому что непонятно. И вот только относительно недавно я вспомнил то, чем был порождён такой странный эффект. Оказывается, находясь в мире энергии я любил, выйдя за пределы нашей галактики, любоваться ею со стороны. А вокруг простиралось космическое пространство с россыпью сияющих огней. Но только это были не звёзды, а другие галактики. При воспоминании об этом захватывает дух. Я уже сейчас предвкушаю, как однажды снова буду наслаждаться этим невероятным зрелищем. И я помню, что тогда, стоило лишь мне сбросить волевую концентрацию, удерживавшую меня на месте, я начинал падать в галактику. Она притягивала меня, как магнит. Так происходило потому, что там, в ней, находилась Земля, — планета, частью которой я являюсь. Плоть каждого человека — материя родной планеты, а его энергетическое тело — частица энергетического тела Земли, которое притягивает свою временно отделившуюся частицу, стремясь восстановить нарушенное единство. И я, отдаваясь на волю этого притяжения, совершал головокружительный полёт-падение в галактику, к Земле, подобно рыбе, в прыжке взмывшей над поверхностью воды, и затем вновь возвращающейся в свою стихию. Подсознательная память об этом и была причиной моей странной реакции на фотографии галактик.
У каждого человека хранится в подсознании память о том, что происходило с ним не только в прошлых жизнях, но и в мире энергии. У многих это как-то проявляется в ощущениях и поведении. Возможно, именно этим, а вовсе не психическими болезнями, объясняются странности, свойственные некоторым людям и порой приводящие в недоумение их самих.
Подобные вещи позднее перейдут в компетенцию психологии как науки. Сейчас она не учитывает психологических последствий прошлых жизней и посмертия, тем самым практически лишаясь возможности правильно интерпретировать многие явления человеческой психики. Ведь человек, на самом деле, гораздо более сложное явление, чем личность, существующая только здесь и только сейчас, и за плечами у него опыт побольше, чем опыт одной жизни, в рамки которой его втискивает психология. Следовательно, она не в состоянии понять и объяснить человека. Однако это не её вина. У современной психологии просто нет средств для того, чтобы получать информацию такого рода, — об опыте прошлых жизней и посмертия. Гипноз? Вряд ли. Слишком ненадёжно, авантюрно. Гипноз как явление сам ещё недостаточно объяснён и исследован, — поэтому достоверность получаемой с его помощью информации заведомо вызывает сомнения. Как же можно до неё добраться научными методами, с гарантией достоверности? Не имею представления. Над решением данной проблемы будут ломать головы психологи и психоаналитики будущего. А я с интересом посмотрю из второго мира, как это у них получится.
© Атархат, 2016
