Миновавшее 26 июня — памятная для многих дата. Это дата гибели Николая Гастелло. В этот день его экипаж совершал боевой вылет на бомбардировщике. Самолёт был подбит, но у экипажа ещё оставалась возможность спастись: для этого нужно было выброситься с парашютами. Однако в той ситуации это означало плен. И лётчики приняли иное решение: они направили горящий самолёт в колонну немецкой бронетехники, совершив так называемый «огненный таран», и ценой своих жизней нанесли неприятелю крупный урон.
Этот поступок вошёл в советскую историю, а имя Гастелло стало нарицательным. Он, до того вполне обычный военный лётчик, стал известен как герой, совершивший подвиг, — и это было официально закреплено присвоением ему звания Героя Советского Союза. Было ли это заслуженно? Я считаю, что да. Шла война, и солдаты сражались за свою родину. Плох воин, не готовый отдать жизнь за то, что он защищает. Гастелло и его экипаж предпочли плену смерть в бою, до последнего момента стараясь, как и подобает воинам, выполнить свой долг. Посмертная слава и восхищение таким мужеством были вполне заслуженными. И хотя потом появились иные версии этих событий (например, что подвиг совершил другой экипаж), они не до конца убедительны, и имя Гастелло остаётся нарицательным, как символ героизма. Ну а тогда, во время войны, его пример послужил стимулом для других, и к концу её таранов, совершённых теми, кого стали называть гастелловцами, насчитывалось уже больше тысячи.
Будучи советским школьником, я тоже восхищался этим человеком, и до сих пор глубоко уважаю его. Хотя мне приходилось встречать мнения, что это было самоубийство, — коль скоро возможность выжить имелась, пусть и ценой плена. Учение осуждает самоубийство. Однако смерть воина в бою, при исполнении своего долга, даже если была возможность спастись, — не самоубийство. Ведь спастись можно и дезертировав. Только это значит пренебречь долгом. Поэтому я убеждён, что экипаж Гастелло поступил правильно. Это был не обязательный поступок, поскольку долг они уже выполнили, участвуя в боевом вылете, и вариант с парашютами был приемлем. Но они решили идти до конца. Потому это и подвиг, а не просто выполнение долга.
Выйдя из школьного возраста и начав серьёзно интересоваться историей, в частности военной, я обнаружил, что можно провести определённые параллели между тем, что сделал Гастелло, и тем, что делали японские лётчики-камикадзе. При этом я прекрасно знаю, что многих такое сравнение может покоробить. Как-то мне довелось наблюдать в Интернете попытку другого человека провести такое сравнение и реакцию на неё. Она была, мягко говоря, бурной, и в целом сводилась примерно к следующему: «Как! Равнять подвиг советского героя, защищавшего свою родину от фашистов, с поступками этих озверевших фанатиков-самоубийц?!». Это было очень эмоционально, но не по существу. Собственно говоря, это аргументация в стиле «Наш — герой, потому что он наш; они — маньяки, потому что они не наши, и воевали не на нашей стороне».
Да, безусловно, разница в ситуации была. Япония тогда сама выступала как агрессор. Однако активная деятельность камикадзе развернулась уже на заключительном этапе войны, когда Япония не столько наступала, сколько защищалась. Конечно, камикадзе уже ничего не могли изменить, и с этой точки зрения можно сказать, что они гибли напрасно. Но это говорит не об их отрицательных качествах, а о недостатках японского командования, которое бросало их в бой.
Кем же были камикадзе? Это были добровольцы, шедшие на смерть ради своей родины, которой уже начинали непосредственно угрожать вражеские армии. Для многих из них это был ещё и шанс позаботиться о семье. В военные годы простые люди бедствовали, — особенно те семьи, чьи кормильцы были в армии. А государство брало на себя обеспечение семей погибших камикадзе, выплачивая им нечто вроде пенсии. Таким образом, камикадзе своим самопожертвованием и защищали родину, и обеспечивали свои семьи, некоторые из которых были в тяжелейшем положении и голодали. Только вряд ли это можно назвать меркантильностью. Нередко можно услышать, что им промывали мозги, внушая, что они должны идти на смерть, следуя самурайскому кодексу. Я на это ответил бы так. Во-первых, это вряд ли можно назвать промыванием мозгов. Следование кодексу бусидо — естественное поведение японского воина на протяжении уже многих веков. Конечно, в военное время он использовался как средство мотивирования солдат и поднятия их боевого духа. Но ничего принципиально нового для них в этом не было. Во-вторых, советские солдаты подвергались такой же обработке. Они шли в бой и на смерть, выкрикивая «За Родину! За Сталина!», и в своём самопожертвовании были ничуть не менее идейными, чем японцы. Просто они — наши, а те — не наши. Вот в чём всё дело.
А ещё мне попадалось возмутительное сравнение камикадзе с террористами-смертниками, взрывающими себя в людных местах. Дескать, это одно и то же. Категорически не соглашусь. Террористы — это террористы, преступники, убивающие мирных людей в мирное время и вполне заслуживающие причисления к фанатикам и маньякам. Камикадзе — солдаты, в военное время сражающиеся с солдатами неприятеля. А что они жертвовали собой — так то же самое сделал и Герой Советского Союза Гастелло. На мой взгляд, принципиальная разница между ними лишь в том, что экипаж советского бомбардировщика мог бы вернуться, если бы всё сложилось иначе, и его решение было принято в краткие секунды, — тогда как японцы принимали своё решение заранее, и поднимая самолёт в воздух уже знали, что не вернутся. Ну а если вспомнить, какое огромное количество таранов совершили гастелловцы, то получится, что в советской армии тоже широко практиковалось самопожертвование камикадзе. Только эти тараны не подготавливались заранее.
Не имеет смысла строить предположения по поводу, отличалось ли чем-то то, что чувствовали те и другие. Это несущественно. Главное, что все они — и Гастелло, и гастелловцы, и камикадзе — были воинами, и делали то, что повелевал им долг воина. Для таких людей героизм — в порядке вещей, и так и должно быть. Они достойны глубочайшего уважения и могут служить примером для тех, кто пусть и не воюет, но так или иначе выполняет свой долг. И неважно, на чьей они были стороне.
© Атархат, 2017
Полностью согласен. Как и в любом поступке, здесь определяющим его значение — является мотив. Конечно, мотив не всегда очевиден в условиях боя. Бывает, что героизм выглядит как трусость, а бывает — наоборот. Во всех армиях всех времен были герои. И умалять их героизм — лжепатриотично.