Прошлое не промахивается, бросая камни в настоящее.
Атархат. «Малая сотня»
Некоторое время назад были опубликованы путевые дневники Альберта Эйнштейна. Естественно, они привлекли к себе внимание. Ещё бы: новые для широкой публики материалы, причём не от кого-нибудь, а от самого Эйнштейна, — личности даже не то чтобы легендарной, а просто символической, уже целое столетие являющейся кумиром для многих и многих. Едва ли кто-то из нынешних знаменитостей выдержит соревнование по масштабам популярности и её долговечности с великим физиком. Словом, публикация этих дневников закономерно стала сенсацией. Однако оказалось, что сенсация таила в себе ещё одну сенсацию, далеко не столь приятную. Сейчас всё это широко растиражировано, информацию легко отыскать в Интернете. Тем не менее, я решил сказать по данному поводу и свои несколько слов. Тема того заслуживает.
В дневниках, которые он вёл во время путешествия по Востоку, Эйнштейн допустил ряд неуважительных высказываний по отношению к некоторым народам. Но цитируются, в основном, его высказывания в адрес китайцев, — видимо, как наиболее резкие. Что же он написал о них? Среди прочего, следующее: они грязные и недалёкие люди, дети их выглядят бездуховными и тупыми, а перспектива того, что китайцы могут вытеснить все прочие расы, невыразимо безотрадна.
Это было написано в начале двадцатых годов прошлого века, — но даже тогда Эйнштейн не стал этого афишировать. По нынешним же временам подобные пассажи иначе, как скандальными, не назовёшь. Именно так они и были восприняты многими. Немедленно стали раздаваться голоса, обвиняющие Эйнштейна в расизме и ксенофобии. Поднялся шум. Ожидалось, что в самом Китае всё это будет иметь очень отрицательный резонанс. Однако реакция там оказалась, по большей части, сдержанной, в стиле «Ну что тут поделаешь, тогда были тяжёлые времена, народ был затюкан, всё это действительно производило негативное впечатление, — о чём Эйнштейн откровенно и написал. Сейчас его впечатления были бы иными». То есть вышло так, что Запад оскорбился за китайцев больше, чем сами китайцы. Но оно и понятно: видным гуманистом Эйнштейном попраны принципы, которые сейчас признаются за основу современного гуманного общества, — принципы всеобщего равенства и взаимного уважения. Какая пощёчина нынешнему показушно-терпимому истеблишменту…
Я хочу подчеркнуть: показушно-терпимому. Терпимость ко всем, кто отличается от (вписать нужное), превратилась в модный бренд, стала одним из популярнейших демагогических приёмов. И принято считать, что она, в общем, восторжествовала. А вот не тут-то было… Да, Эйнштейн написал это сто лет назад. Но его слова — это камень, брошенный из прошлого в будущее и наведший в этом будущем шороху. Почему? Потому, что они выражают отношение к «иным» многих людей нашего времени. Иначе говоря, они выразили актуальную проблему наших дней. Актуальную, — что бы там ни утверждали апологеты «победившей» терпимости.
Я не против межнациональной терпимости и взаимного уважения. Как раз наоборот: я обеими руками «за». А был бы осьминогом, поднял бы все восемь щупалец. Я просто хочу сказать: не надо лгать, что за последние сто лет с этими самыми терпимостью и уважением всё стало лучше. Расизм, национальное высокомерие и предубеждения процветают, как и раньше. Кому и зачем я это говорю? Хочу упрекнуть Запад? Да, но с небольшой поправкой: под Западом я здесь подразумеваю не тот Запад, который так любят ругать (т.е. Европу и Америку), а Запад вообще. Всё то, что является Западом по отношению к Востоку. В том числе, западную часть постсоветского пространства. Ведь в СССР принципы терпимости и межнационального уважения пропагандировались не меньше, чем в современных Европе и Америке, а даже больше: это называлось, ни много, ни мало, братством советских народов. Только было ли братство на самом деле?
После распада Союза братья сразу перестали воспринимать себя таковыми и поспешили передраться между собой. Межнациональные конфликты вновь обострились. Это говорит о том, что проблема не была решена. Людей не заставишь в приказном порядке быть братьями, любить и уважать друг друга. И если сейчас в тех же Европе и Америке отменить наказания за нетерпимость и враждебные действия по отношению к людям других национальностей, то не начнёт ли проявляться тотальная враждебность? Самый простой пример — беженцы в Германии. Сейчас там даже полиция опасается преследовать их за нарушения правопорядка, чтобы не быть обвинённой в притеснениях на национальной почве. Простые же немцы, мягко говоря, не в восторге, — но вынуждены сдерживаться, ибо положено быть терпимыми. Но дай им волю — что останется от терпимости? А в США, несмотря на всю строгость законов, по сей день бывают случаи проявления расовой дискриминации по отношению к тем же китайцам, неграм (хотя само слово «негр» там под запретом) и так называемым латиносам (даже своим, американским латиносам, — пуэрториканцам).
Однако вернёмся к советским реалиям. У нашей семьи много родственников в Казахстане. И ещё в советские времена мне доводилось слышать от некоторых из них оскорбительные высказывания в адрес казахов, — например, «Они дикие, и только мы сейчас их стоя мочиться научили». Кто «мы»? Переселенцы из западной части Советского Союза, из Белоруссии и европейской части России. Представители цивилизованных — с их точки зрения — народов. Судя по рассказам родственников, такое отношение к местным было в порядке вещей среди тех, кто приехал жить на их землю. Реальный случай: буфетчица-белоруска грубо оскорбила местного прокурора только за то, что он был казахом, — и потом представители русско-белорусской диаспоры помогли ей избежать наказания (именно она мне об этом и рассказала, в откровенно хвастливом тоне). По мне, так это проявления негласной национальной дискриминации. И похоже, что с течением времени чувство расового превосходства не стало слабее, — несмотря на то, что Казахстан теперь независимое государство. Уже во второй половине 90-х был случай. К нам в гости оттуда приехали родственники с сыном лет десяти. Рассказывая мне о своих друзьях, он среди привычных имён назвал одно казахское, запнулся, смутился и поспешно добавил: «Ты не подумай! Он хоть и казах, но нормальный пацан». Вот так-то… Ещё в конце XX века дети представителей одного из «цивилизованных» народов стыдились дружбы с детьми туземцев (это слово просто напрашивается) и считали необходимым оправдываться в этом. Чем ещё может быть такое отношение, кроме как влиянием родителей? И сейчас, насколько мне известно, отношения между местными и потомками переселенцев, до сих пор живущими в Казахстане, далеко не братские. Казахи не забыли, что к ним на их же земле относились как к людям низшего сорта, и теперь при случае отвечают тем же. Ну а здесь, в Беларуси, в моём городе, многие местные презрительно относятся к вьетнамцам, коих тут много, считая их за каких-то недочеловеков, чуть ли не за обезьян. Это при том, что у вьетнамцев было своё государство за века до того, как оно появилось у белорусов, — не говоря уже о замечательной вьетнамской культуре. Негров здесь поменьше, — и к ним многие тоже относятся как к низшей расе. А некоторые старые бабушки до сих пор ещё принимают их за чертей.
Можно было бы привести и другие примеры, много. Однако я ограничусь уже сказанным и просто констатирую: в плане межнациональных отношений за последние сто лет изменилось немногое. Да, теперь на государственном уровне за дискриминацию наказывают. Но дело не в законах, а в том, что люди чувствуют. Можно законодательно запретить оскорблять людей других национальностей, — хотя и это не всегда работает, — но нельзя заставить чувствовать уважение. Да и само наличие таких законов показывает прежде всего то, что проблема есть, — ведь с несуществующей болезнью бороться незачем. Терпимость и уважение побеждают только внешне, на поверхности, декларативно; в действительности же всё гораздо хуже. И тут — Эйнштейн, как бы говорящий со страниц своих дневников: «Смотрите: даже я позволял себе то, недопустимость чего вам сейчас так усердно внушают». Пример, способный пошатнуть во многих умах то, что в них и так непрочно. Показушно-терпимое общество почувствовало это, и потому заволновалось.
Осуждаю ли я Эйнштейна? Скажем так: он был неправ. Не думаю, что он был расистом и ксенофобом. Сказанное им не тянет на столь далеко идущую оценку. Но что он поддался эмоциям, порождённым тяжёлыми впечатлениями от увиденного, и погорячился, это очевидно. И он сам понимал, что не должен был такого писать. Вот тут я могу упрекнуть его в лицемерии. А как ещё назвать поведение человека, публично заявляющего одно, а приватно — другое? В этом смысле даже заботливый расист Киплинг, с его «бременем белого человека», выглядит более презентабельно, ибо был откровенен.
Осуждаю ли я тех, кто издал дневники? Однозначно, нет. Правильно сделали. И следовало сделать это раньше. Величия Эйнштейна это не разрушило, хотя репутацию его как гуманиста и подмочило (впрочем, это не единственный случай: вспомним историю с отзывом им своей подписи под петицией в защиту «учёных-вредителей» в 1931 году), а вот объективности по отношению к нему прибавило. Это очень важно — знать, какими на самом деле были те, кого мы считаем великими.
Ни законодательный запрет расовой и национальной дискриминации, ни сокрытие каких-то фактов, касающихся знаменитых и авторитетных людей, не в состоянии перевоспитать общество, изменить неправильное отношение одних его членов к другим, — будь то хоть в капиталистическом обществе, хоть в социалистическом. Тут нужно менять мировоззрение людей. Пока что ни тот или иной общественный строй, ни самые авторитетные мировоззренческие системы, как религиозные, так и светские, не сумели сделать это. Печально… Ну что ж: нужно стараться дальше. Нет задачи более трудной, чем изменение людей, всего человечества, к лучшему. Но нет и задачи более актуальной, — потому что она всеобъемлюща, и от успешного её решения зависит наше будущее как разумного вида.
Так что будем стараться. Я призываю к этому всех. Борьба за человечность может идти только во всемирном масштабе, и победить в ней можно только всем вместе.
© Атархат, 2018
