В конце седьмого энона митэвмы «Двадцатидневье» есть такой эпизод:
«Затем он спросил меня: «Есть ли здесь место, опасное зверями?». И я ответила: «Да, Учитель». Тогда он сказал: «Сними свою одежду и уходи: я не хочу, чтобы ты вернулась сюда. Иди в место, опасное зверями, чтобы там умереть, — ибо такая ты больше не нужна». И я стояла перед ним; затем я сняла одежду и сказала ему: «Прости меня, Учитель, ибо не хочу умереть виновной». Он сказал: «Ты предо мною невиновна, и потому мои уста не могут произнести прощения». И я ушла, раздирая своё лицо ногтями. К вечеру я пришла в лесной овраг, где властителями были хищные звери. И я легла на спину, и закрыла глаза, ожидая смерти. Так я лежала; и скоро настала ночь. И я слышала голоса зверей, и плакала, содрогаясь от страха» (Двадцатидневье VII, 18-28)
На этом энон заканчивается, и история продолжается уже в следующем:
«На следующий день я была слаба, ибо не спала, а страх забрал мои силы. И когда наступил рассвет, я удивилась тому, что жива. Так я лежала, и страшилась встать, ибо думала, что теперь от этого умру. По прошествии некоего времени я услышала голос Учителя, и увидела, что он стоит подле меня. Он сказал мне: «Встань»; и я встала, ухватившись за его одежду. Тогда он сказал: «Говори»; и я сказала ему: «Учитель, ты видишь меня». И я сказала: «Звери не тронули меня; не знаю, радоваться ли мне, или произошло дурное и неверное». Учитель же сказал: «Ликуй». Затем он сказал: «Есть смерти, о коих не следует скорбеть, — но нет рождений, о коих не следует ликовать». Я спросила его: «Я ли родилась?»; и он ответил: «Мир был оплодотворён тобою, и ты родилась». Он сказал: «Прежнюю тебя растерзали звери: ты же, преодолев гибель, родилась вновь». Я сказала: «Учитель, не знаю, как восхвалить тебя даже в мыслях». Он же велел мне следовать за ним; и я пошла, шатаясь и спотыкаясь. К полудню он вывел меня из зарослей и привёл к реке; я пила из неё. Затем он возвёл меня на холм, и там дал мне пищу. Я спросила его: «Что же звери, Учитель?»; он ответил: «Я следовал за тобою, и ночью был подле» (Двадцатидневье VIII, 1-16)
Когда впервые читаешь всё это, особенно первый фрагмент, может возникнуть смешанное чувство, — удивление, недоумение, и даже возмущение. Почему Учитель так жесток? Он ведь посылает ученицу на верную смерть. Да ещё и без какого-либо мотива. Она и сама не понимает, за что. Она думает, что чем-то провинилась, и просит прощения перед смертью; но Учитель отвечает, что она ни в чём перед ним не виновата. И тут мы сразу же видим знаковый момент: она не начинает возмущаться, не требует объяснений, не спрашивает вызывающим тоном, кто он такой, чтобы распоряжаться её жизнью, не отказывается идти, — она просто следует его словам. Так велико её доверие Учителю. Он говорит «Иди и умри» — и она идёт, чтобы умереть. И это не слепое повиновение, а именно доверие: ведь Учитель знает, что делает. На то он Учитель. Именно таким должно быть правильное отношение со стороны ученика. Ведь он приходит к Учителю, чтобы получить величайший дар: Истину, истинный мир. И если ученик доверяет Учителю в том, что тот рассказывает о Мироздании, добре и зле, предназначении человека и прочих глобальных вещах, но не доверяет в том, что будет правильным лично для него, ученика, то можно ли это назвать доверием? Доверять в глобальном и не доверять в малом, но зато касающемся лично тебя, — это двойные стандарты, и такой ученик является лицемером. В данном случае ученица доверилась Учителю — и оказалась права.
Так зачем же он это сделал? Когда этот текст надиктовывался, мне по ходу дела помогали понять, что к чему. Но потом, когда я перечитывал записанное, мне уже казалось, что всё и так понятно, даже без дополнительных пояснений. Учитель хотел, чтобы она пережила так называемую психологическую смерть, которая должна была стать для неё моментом перехода от себя прежней к себе новой. Тут всё довольно прозрачно. Он говорит «Я не хочу, чтобы ты вернулась сюда», и затем «Такая ты больше не нужна». То есть для неё настало время стать иной, и вернуться туда должна уже не она прежняя, а другой, новый человек. И для того, чтобы это было ещё более символично, он велит ей снять одежду, — ведь люди, перерождаясь, не уносят с собой ничего материального, и рождаются нагими.
Психологическая смерть и новое рождение — вполне нормальное явление. Когда человек идёт по духовному пути и меняется, это практически неизбежно. Только у разных людей это происходит по-разному. Одни не замечают перемен, для них всё идёт гладко, — и только оглянувшись на себя прежнего и сравнив его с собой нынешним человек понимает, что изменился. У других происходит своего рода накопление перемены: внутренняя работа идёт, осознание нарабатывается, но ничего особо не меняется, — а потом словно бы щёлкает переключатель, наработанное раскрывается, и происходит скачкообразное изменение. Это как однажды проснуться другим человеком и очень остро это ощутить. Некоторые продвигаются вперёд не плавно, а вот так, скачками, прорывами. Я пережил их несколько. И каждый такой момент был как своего рода смерть: я всякий раз понимал, что прежний я умер, его больше нет, а есть уже новый я. В различных духовных традициях такое состояние нового рождения вызывается разными способами. Где-то через обряд посвящения, где-то через усиленные практики, где-то через испытание. Кое-где человека заживо хоронят на сутки или больше, чтобы он как бы заново родился, выйдя из могилы, и стал иным. Но даже если говорить не о духовной сфере, а об обычной жизни, то мы увидим, в принципе, ту же картину. Только если в случае с погребением заживо добиваются резкого, скачкообразного изменения, то в жизни такие перемены происходят плавно. В трёхлетнем возрасте это один человек, в десятилетнем — совсем другой, в пятнадцать лет — снова другой, и в двадцать пять, и в сорок, и так далее. Прежний он всё время умирает, и рождается новый. Это тоже психологическая смерть и новое рождение, всякий раз. Мы все неоднократно умираем и рождаемся заново в течение одной жизни. Просто это не бросается в глаза. Хотя бывают и резкие перерождения, — например, в результате сильного переживания. Большое горе, большая опасность или большая любовь могут изменить человека настолько, что это будет уже другой человек.
Учитель намеревался привести ученицу к резкому изменению, сделав это для неё символом перехода в новую жизнь, в новый мир. Не слишком ли жёсткий способ он выбрал? Да, способ жёсткий, что и говорить. Но это был способ, возможный на тот момент. И вот что следует особо подчеркнуть: если бы Учитель не был уверен, что она сможет пройти это, он бы так не поступил. Конечно, на тот момент он знал её недолго, — всего несколько дней. Но и за это время он, как опытный Учитель, сумел разглядеть в ней огромный потенциал ума, воли, внутренней силы, способности к осознанию. А вероятнее всего, не только разглядеть, но и почувствовать. Её реакции, слова и поступки подтвердили ему, что он не ошибается. Как и дальнейшие события. Всего за двадцать дней она так глубоко впитала и осознала то, чему он учил, что он уже смог поручить её заботам других людей. Ничего подобного мы не увидим ни в каком другом тексте пандэкта. Учитель разглядел в ней не просто хорошие задатки: он увидел в ней будущего Учителя. И он должен был в крайне ограниченные сроки, — я не преувеличу, если назову их экстремально ограниченными, — в течение пары десятков дней, добиться того, чтобы эти ростки проросли. Отсюда и экстремальный способ укорить процесс. Однако, как и было сказано, он был уверен в ней и в успехе. И она ещё раз подкрепила его уверенность тем, как отреагировала на его повеление пойти и умереть. То есть, выражаясь современным языком, принятые им меры были адекватными.
Как мы видим из дальнейшего, в действительности она ничем не рисковала, хотя и не знала об этом. Учитель был рядом с ней и не позволял зверям её тронуть. Ну а в том, что она выдержит такое испытание психологически, он не сомневался. Его способности — это отдельный разговор. Начиналось с малого: он ощутил её присутствие, когда она пряталась. Далее происходили куда более удивительные дела: он излечил её от бесплодия, смог удержать хищников от нападения, простым дуновением зажёг костёр. Уже само наличие подобных способностей свидетельствует о том, что он был Учителем очень высокого уровня. Неудивительно, что он так быстро раскусил её, — в хорошем смысле. Очевидно, что уже в первый день он ощутил в ней особенного человека, — потому и оставил подле себя, тогда как остальных, пришедших воздать ему почести и при этом проявивших лицемерие, прогнал.
Он провёл её через психологическую смерть в новую жизнь. При других обстоятельствах это могло бы произойти иначе. Возможно, это был бы длительный переход, продолжительностью в месяцы или даже годы. Но это уже не имеет значения. Важно, что всё произошло так, как надо. Учитель сделал то, что было необходимо сделать. Ученица повела себя так, как и должна была. И результат оказался замечательным: мы увидели начало пути нового Учителя. Этот эпизод — один из тех примеров, на которых можно и нужно учиться. Кроме всего прочего, он являет одну простую, но очень важную истину: если идти в верном направлении, то и дорога к смерти приводит в жизнь.
© Атархат, 2017
