У честного человека…

У честного человека нет братьев. (Малая сотня)

Одно из высших благ, на которых держится жизнь человека и общества, а также одно из лучших человеческих качеств, — справедливость. Конечно, трудно всегда быть справедливым, — хотя бы уже потому, что человек не всезнающ, и далеко не всегда имеет возможность учесть все обстоятельства. Но дело тут не столько в возможности, — нужно просто стараться сделать всё, что в твоих силах, — сколько в желании. Именно желание быть справедливым делает человека таковым. И как раз желания многим не хватает.

Наверное, чаще всего это бывает, когда дело идёт о близких людях. Это — одна из оборотных сторон любви. Да: даже у любви, у этого прекрасного чувства, есть оборотная сторона, и не одна. Принцип же тут очень известный: всё, что превышает свою меру, превращается в зло. Даже добро. И в данном случае превышение меры любви к близким людям ведёт к несправедливости, тем самым превращаясь в большое зло. Это может выражаться в том, что близкие люди получают незаслуженные привилегии или какие-то жизненные блага, которые ради них отнимаются у других людей. В качестве одного из бесчисленных примеров приведу случай, рассказанный арабским историком ал-Балазури и включённый О.Г. Большаковым во второй том его «Истории халифата»:

«Когда Абдаррахман, Али, Талха и аз-Зубайр пришли увещевать Усмана, подарившего Са’ду б. ал-Асу 100000 дирхемов, халиф будто бы ответил: «Он родственник, связанный [со мной] кровными узами». — «А разве у Абу Бакра и Умара не было близких и кровных родственников?» — спросили они. На что последовал ответ: «Абу Бакр и Умар проявляли благочестие, отстраняя своих родственников, а я проявляю благочестие, награждая близких». — «Ей-богу, их поведение нам милее, чем твое поведение». — «Ничего не поделаешь», — ответил им Усман»

Усман в конце своего правления поступал так всё чаще, — и это стало одной из причин бунта против него и его гибели.

Пристрастное, лицеприятное отношение к близким людям вообще и родственникам в частности выражается также в том, что к ним применяется система двойных стандартов. Это я проиллюстрирую отрывком из своей сатирической поэмы «Двенадцать дураков»:

Любить родню — совсем неплохо…
Когда бы не было подвоха:
Коль свято родичей любить,
То надо совесть позабыть.
Когда в чужом откроешь вора,
Бандита или сутенёра,
Иль просто пьяного скота, —
Твоя реакция проста:
Гадливо морщишься, плюёшься,
Изобличить злодея рвёшься,
Кричишь: «Под суд его! Под суд!».
Ты справедлив, конечно, тут.
Какие могут быть вопросы?
В помойку грязные отбросы!
Но если этот мерзкий гад
Тебе племянник или брат,
Ты тотчас мнение изменишь,
И по иной шкале оценишь
Его преступные дела.
И станет чернота бела,
Запахнет падаль розой живо,
А зло окажется красиво.
…«Эй, совесть!», — а тебе в ответ:
«Её сегодня дома нет»…
Когда ж (невиданное дело!)
Ты родича осудишь смело,
Не скажешь: «Оступился он,
И должен быть за то прощён»,
Но: «Отрубить десницу вору,
А пьяницу предать позору,
Бандит пускай в тюрьму идёт,
Лжецу зашить поганый рот», —
Немедля хуже вора станешь,
Все молнии к себе притянешь.
«Вот — люди скажут — озверел:
Племянника не пожалел,
На брата кару призывает,
Злодеем дядю называет!».
И больше эти дураки
Тебе не подадут руки,
И наперёд накажут детям
Не знаться с негодяем этим.

Именно так: человек, остающийся беспристрастным, зачастую вызывает осуждение окружающих. Мы видим здесь печальное противоречие. С одной стороны, люди осуждают тех, кто предоставляет поблажки, протекции и выгоды своей родне, — особенно если речь идёт о высокопоставленных или влиятельных в какой-то сфере лицах, — справедливо усматривая в этом одно из социальных зол, разрушающих общество. С другой стороны, мало кто из осуждающих повёл бы себя иначе, окажись он на месте этих влиятельных лиц. И сами осуждающие прекрасно это знают, — хотя многие из них стыдятся признаться себе в этом. Потому они, вроде бы и осуждая подобные безобразия, внутренне готовы относиться к ним лояльно, — что называется, с пониманием. Но если беспристрастно поступает влиятельное лицо, то это может нравиться людям; если же речь заходит о простом человеке, проявившем беспристрастие, то тут уж на него могут гневно обрушиться все окружающие. В моём городе был случай. Молодого мужчину судили за изнасилование. Когда его отец, уже очень пожилой человек, обратился к суду, все ожидали, что он будет просить о снисхождении. А он попросил о максимально суровом наказании. На вопрос «Почему?» старик ответил: «Я в его годы есть хотел, — а он насильничает!». Эту историю, имевшую в народе определённый резонанс, рассказывали мне и пересказывали, — и всякий раз с нескрываемым осуждением в адрес старика, который оказался так жестокосерден по отношению к родному сыну.

А я глубоко убеждён, что справедливость должна быть справедливостью всегда. У неё не должно быть двух лиц и не может быть любимчиков. Если есть — значит, это не справедливость. Это бесчестность. Честный и справедливый человек должен быть нелицеприятен. Он может и должен любить своих родных и близких, — но в ситуации, когда требуется беспристрастность, он должен забывать, что они у него есть. В такие моменты он должен быть одинок, без родства и друзей. И пусть лицемеры осуждают.

© Атархат, 2016