Не секрет, что для большинства последователей любого духовного учения (если только оно изначально не предназначается исключительно для некой интеллектуальной элиты) его философия со всеми её аспектами, глубинами и нюансами, не так уж интересна. Люди не очень любят вникать в подробности. Некоторые не особо стремятся думать; другим же просто недостаёт умственных способностей, чтобы осмыслить и понять вещи, которые кажутся им заумными. Так или иначе, основная масса последователей всегда хочет простоты. В идеале это означает — иметь общее понятие о нескольких важнейших моментах концепции, плюс краткий моральный кодекс, которого должно придерживаться.
Поэтому знакомясь с Учением, люди нередко задают вопрос: есть ли в нашем пандэкте нечто подобное библейской Десятерице, — то есть краткий перечень основных моральных принципов? Ответ может быть таким: да, в определённом смысле. В сущности, весь пандэкт имеет моральную наполненность, — поскольку Учение делает особый упор на морально-нравственное улучшение человека. И для того, чтобы этого добиться, недостаточно просто сказать «Поступай вот так, потому что это правильно». Необходимо обосновать императив. А для этого нужно показать и разъяснить его истоки, — то есть показать картину мира. Это означает, что кратким кодексом тут не обойдёшься: без контекста и понимания он будет бесполезен. Следование ему не будет осознанным и едва ли что-то даст. С другой стороны, иметь некий сжатый свод принципов очень полезно. Это никак не помешает изучению контекста, но поможет заострить внимание на моральном аспекте.
В пандэкте, в книге «Дорон», имеется текст под названием «Наставления сыну», имеющий значение, сходное со значением морального кодекса. Именно в этом смысле его можно сравнивать с Десятерицей. Однако по форме подачи они очень отличаются. Как видно из названия текста, он представляет собой собрание моральных наставлений отца сыну. Их двенадцать, и каждое из них посвящено одному положительному качеству, которое следует воспитывать в себе. При этом список не выглядит как простое перечисление нравственных требований. Каждое качество истолковывается, морально обосновывается и подкрепляется доводами, — немногословно, но ёмко и убедительно. Это даже можно назвать моральными беседами, — настолько лаконичными, насколько это вообще возможно в таком деле. Ведь всё это требует понимания и усвоения, каковые невозможны без разъяснений.
Какие же качества автор смыслов текста считает первоочерёдно важными, — важными настолько, что считает необходимым воспитать в своём сыне именно их? Как уже было сказано, их двенадцать. Рассудительность, усердие, верность, терпение, храбрость, скромность, умеренность, осторожность, честность, щедрость, великодушие, почтительность. Безусловно, всё это — замечательные качества. Но исчерпывается ли этим набором моральный кодекс, предлагаемый Учением? Конечно же, нет. Хороших качеств, которые необходимо в себе воспитывать, гораздо больше. Однако нельзя охватить всё и сразу. С чего-то надо начинать. Нужно заложить в себе основу, прочный фундамент, на котором в дальнейшем можно будет возвести всё строение морали и этики. Перечисленные качества как раз и могут составить такой фундамент, надёжную основу для всех последующих надстроек. То есть они могут и должны сформировать нравственный облик человека. И не только человека из Учения. Эти принципы имеют общечеловеческое звучание; они составляют нравственную основу личности, безотносительно к эпохе, нации или культуре. Можно сказать, что автор смыслов текста обращается не только к своему сыну, но в лице его — ко всем людям, ко всему миру.
Что именно он говорит, к чему призывает, как обосновывает свои слова? Ниже я приведу целиком (это стоит того) в качестве наглядного примера несколько энонов из данной митэвмы.
Каждая часть «Наставлений» интересна и важна. Поэтому, не озадачиваясь сложным выбором, приведу для примера энон первый, посвящённый такому качеству, как рассудительность:
«Вот что скажу тебе, сын: будь рассудителен. На то и ум, чтобы через него находить дорогу в жизни. Он подобен глазам. Верно, что никто не пойдёт вперёд, если видит перед собою пропасть; а как без глаз перебраться через неё? Кто же пойдёт в долгий и трудный путь, закрыв глаза? Рассудок подобен глазам; но он лучше их. Человек и без глаз человек, — а кто он без рассудка? И не глуп ли, не безумен ли тот, кто совершает путь жизни, закрыв глаза рассудка? Ничего нельзя сделать, не будучи рассудительным. Всякое дело можно сделать различно; но лишь один из способов есть способ наилучший. Кто, не думая, из возможного берёт первое попавшееся, тот всё равно что выбирает с закрытыми глазами одну съедобную ягоду из груды ядовитых. Верно, что из этого не выйдет ничего доброго. Рассудительность есть качество достойного мужа, заботящегося о том, чтобы не причинить вреда ни себе, ни другим. Рассудительность есть умственное радение о пользе. Не бывает так, чтобы человек, будучи рассудительным в одном, не был рассудительным в другом. Кто рассудителен только в отношении себя, тот — дурной человек, совсем не пекущийся о других. Кто в отношении себя не рассудителен, но желает быть рассудительным в отношении других, тому это не удастся, — ибо это всё равно что пытаться прокормить других, не умея при этом прокормить самого себя. Слепец не укажет дорогу зрячему, а другому слепцу — и подавно. Великое умение — пропускать порывы сердца через врата рассудка, и при этом не остудить сердца. Рассудительность укажет тебе, сын, что тебе делать и ради чего. Рассудительность есть умение избирать лучшее. А для человека лучшее то, что достойно его. Прежде всего рассуди, чтО для тебя есть достойное дело. Достойное дело есть такое дело, которое вершится ради достойной цели. Цель же достойна тогда, когда она содержит в себе пользу; и чем больше польза, тем цель достойнее. Избрав достойное дело, избери и достойный способ его вершения. А достойный способ есть тот, который не оскверняет пользы цели злом. Для того и рассудительность, чтобы знать, что делать и как. Избрав дурную цель, ты любой способ обратишь в дурной, а избрав дурной способ, не достигнешь доброй цели. Без рассудительности нельзя подлинно достойно прожить жизнь. Без неё все прочие добродетели — что огонь, разводимый на воде. Что в них толку, если нет им достойного приложения? Всякое деяние рассудительного человека есть вершение блага. Вот подлинное горе, сын: когда человек гибнет безрассудно, напрасно губит великую силу жизни. Рассудительный же если и пойдёт на смерть, то лишь ради такого дела, которое того стоит. Рассудительность и для того нужна, чтобы достойно жить, и для того, чтобы достойно умереть. А если жить недостойно, а умереть безрассудно, то незачем тогда и рождаться на свет. Послушай же меня, сын: будь рассудителен»
Когда читаешь эти строки, не возникает ни малейшего сомнения в том, что они важны для каждого человека, а не только для того, кому непосредственно адресовались. Безрассудство — всегда безрассудство; вряд ли оно когда-нибудь шло на пользу тому, кто поступал безрассудно. Рассудительность же важна всегда и везде. Если учесть, что она является важной составляющей разумности как таковой, то можно сказать, что во многом благодаря рассудительности мы сейчас не ютимся в пещерах у добытого трением огня, а имеем развитую цивилизацию и все блага научно-технического прогресса. Впрочем, даже для того, чтобы научиться добывать огонь трением, уже необходима немалая рассудительность вкупе с наблюдательностью. Ну а нашу цивилизацию со всеми её благами, создававшимися тысячелетиями, безрассудство способно уничтожить буквально в считанные минуты. Поэтому можно сказать без преувеличения, что рассудительность в наше время — не только полезное человеческое качество, но и залог выживания человечества.
А вот энон третий, в котором речь идёт о верности:
«Вот что скажу тебе, сын: будь верен. Избирай рассудительно; избрав же, будь верен тому, что избрал. Если избрал себе дело — держись его. Кто избрал себе дело, а потом бросил его и избрал другое, а потом бросил и то, и опять избрал другое, тот не стоит ничего, ибо ни на что не годится. Ничего он не имеет и ни для чего не хорош, не полезен; ни ему ничто не дорого, ни он ничему не дорог. Толку от него нет нигде, — и даже самому в себе. Верность есть качество подлинно достойного мужа; а без неё такового мужа нет вовсе. Кто верен, тот прочнее скалы. Такой соблюдёт себя; не рухнет, не сгниёт; и для всего, что бы ни делал, будет иметь в себе неколебимую опору. Во всяком деле важнейшее — человек, его вершащий; если человек неколебим, то и дело будет сделано надлежащим образом. Такой и другим — опора, а равно и добрый пример. Без верности нет толку ни в усердии, ни в храбрости, ни в уме, ни в силе. Верный драгоценен и почитаем, ибо он — из лучших людей. Он подобен солнцу, неуклонно восходящему во всякий день и не гаснущему; и никто не боится, что оно перестанет согревать мир. Великая заслуга — быть верным, и великое счастье — иметь подле себя верного. Верный есть воплощённая надёжность и сила духа. Будь верен делу, которое избрал, наставнику, которого избрал, другу, которого избрал, женщине, которую избрал, господину, которого избрал, и тому, кому позволил тебе довериться. Вот что помни, сын: для верности нет меры. Ни труды, ни страдания, ни даже смерть, — ничто не стоит над верностью. Верность — вот то, ради чего стоит трудиться, страдать и идти на смерть. Если некто через неверность сохранил свою жизнь, — что в ней теперь, и кому она нужна такая? Так сохранив жизнь, он всё равно умер, потому что жизнь его теперь не годна ни на что. Из здорового семени вырастает здоровый плод; и лучше не иметь никакого семени, чем иметь гнилое. Зачем и жить, если не жить достойно? Для верности нет ни меры, ни достойной награды. Никакие сокровища не есть награда для неё. Даже жизнь — недостаточная награда за верность, ибо можно ли вознаградить за верность тем, чем можно пожертвовать ради верности? Верности достойна только ответная верность. И вот то единственное, чем можно вознаградить за верность: дарование ей подлинно высокого смысла. Верность вознаграждена тогда, когда она не напрасна. А не напрасна она тогда, когда обращена не на ложное, ничтожное или дурное. Ищи же для своей верности достойное приложение, а чужой верности не оскорби ничтожной, дурной или обманной целью. Кто через это надругался над чужой верностью, тот всё равно что подтёрся солнцем. И вот один лишь случай, когда можно преступить верность: когда брался быть верным одному, а оказалось другое. Но в сём деле бойся ошибиться, чтобы не преступить верности ошибочно и через это не стать подлецом. Не обязуйся же верностью тому, в чём сомневаешься, и не преступай верности из-за одного сомнения. И если ты верен, то будь верен во всём, — потому что подлинная верность не знает большого и малого. Кто неверен в одном лишь, малейшем, тот неверен во всём. Если в скале есть одна трещина, то от неё пойдут другие; и скала та — не скала уже, а прах. И вот что пойми, сын: верность — не в слове, а в совести и воле. Слово может быть лживо, а совесть и воля — нет. Слово нуждается в них, а они в нём не нуждаются. Клятва верности есть не более чем рассказ о том, что есть и без клятвы. Если ты верен, то будь верен не слову лишь, но самой верности. Изображение солнца — ещё не само солнце; обещание верности — ещё не сама верность. Если решился быть верным, то соблюдай верность саму по себе. Не верность следует за словом, но слово — за верностью. Начало её не в слове, а в человеке. Клятва верности предназначена не для того, кто говорит, а для того, кто слушает. И помни, что к подлинной верности нельзя обязать силой, и нельзя силой её отнять. Послушай же меня, сын: будь верен»
Что можно к этому добавить? Всегда, во все времена верных людей ценили и уважали, а неверных клеймили как подлецов и предателей. Трудно спорить с тем, что подлость всегда считалась одной из самых отвратительных человеческих черт, а предательство — одним из самых гнусных поступков. Это значит, что верность — одно из самых ценных качеств. И в том, что сказано о ней выше, можно без колебаний подписаться под каждым словом.
В заключение приведу энон одиннадцатый, посвящённый великодушию:
«Вот что скажу тебе, сын: будь великодушен. Кто не великодушен, тот и не добр. Великодушие — это умение не иметь в себе злобы. Легко любить того, кто заслужил любовь; легко и быть щедрым к нему. Но лишь великодушный умеет не ненавидеть, прощать и не делать различия в щедрости. Великодушие сродни щедрости; а различие в том, что щедрость может быть слепа, а великодушие всегда зорко. Великодушие — это щедрость, преодолевшая злобу через любовь. Отдать жизнь за того, кого почитаешь достойным этого, либо же за того, кого не знаешь, есть щедрость; отдать жизнь за дурного человека — великодушие. Кто ценою жизни спасает своё селение, при этом думая лишь о добрых людях, — тот щедр; кто при этом желает спасения и дурным людям — тот великодушен. Помни, сын, что подлинно великодушный не ведает разницы в том, пожертвовать ли мерой зерна или жизнью, и пожертвовать ею ради доброго человека или дурного. Щедростью преодолеваются жадность и страх, а великодушием — злоба и ненависть. Великодушный не мстит, — ибо жажде мести нечем питаться в его душе. Злобному человеку не до заботы о добре, и потому достойных деяний от него ждать не приходится. И ясно, что достойным мужем может быть только тот, кто великодушен. Такой и оружие берёт в руки не по злобе и ненависти, но лишь по великой необходимости. И если ему случается сразить недруга, то страдает он при этом так, словно поразил своим оружием самого себя. Однако же остерегайся вот чего: когда, являя своё великодушие одному, через то чинишь зло другому. Тогда это не великодушие, но самодовольство в его одеждах. Ещё бывает так, что иные выдают за великодушие свою слабость, трусость или же леность: позор им. Иные торгуют великодушием: позор им, — ибо это всё равно что сменять благо на утоление похоти. Помни также, что великодушие не должно обращаться в попустительство злу и пороку, ибо тогда оно развращает. Такой великодушный — то же самое, что растлитель людей и поощритель злодеяний. Такое, кроме прочих причин, часто бывает от глупости. Подлинно великодушным бывает лишь тот, кто подлинно силён духом, — ибо для того, чтобы обуздать в себе злобу и ненависть, потребна великая сила. Сила же эта проистекает из любви. Кто любит, тот великодушен. Вот что верно, сын: без любви к людям нельзя быть достойным мужем. Не может быть достойным мужем тот, кто не добр, ибо такой не радеет о благе, — а помимо этого нет достойных дел. А если человек не великодушен, то он и не добр. Великодушным же нельзя быть без любви. Вот ещё что верно: нельзя быть великодушным к одному, а к другому — нет. Это не великодушие, а прихоть, утеха самодовольства. Великодушие подобно солнцу: когда оно есть, оно греет всех; когда его нет, оно не греет никого. Злоба не сильнее человека: кто пожелает победить её в себе, тот победит. Кто через волю изживает в себе злобу, тот освобождает в своей душе место для любви. Обуздание злобы через волю есть семя великодушия, и семя это приносит целебные плоды. Поистине, кто пожелает быть великодушным, тот сможет им быть. Послушай же меня, сын: будь великодушен»
Относятся ли эти замечательные слова о великодушии и любви только к последователям Учения? Конечно же, нет. Речь здесь идёт об общечеловеческих ценностях. О том, каким нужно быть каждому человеку, — для того, чтобы всегда, в любых обстоятельствах оставаться человеком.
В самом деле, митэвма «Наставления сыну» несёт в себе более глубокое содержание, чем обычные отцовские поучения одному отдельно взятому юноше. Можно ли считать её своего рода моральным кодексом? Пожалуй, всё-таки да. С той, впрочем, оговоркой, что это кодекс не исчерпывающий, а включающий в себя лишь основные моменты. Да и можно ли создать исчерпывающий кодекс? Едва ли. Моральное измерение жизни беспредельно, как само Бытие; его невозможно исчерпать и втиснуть в ограниченное количество сжатых формулировок. Тем не менее, у нас есть «Наставления сыну», — и это значит, что на вопрос тех, кто ищет в пандэкте перечень основных моральных принципов, можно дать утвердительный ответ.
© Атархат, 2017
