Какие правила действуют внутри Учения? Каковы его заповеди и запреты, и налагаются ли какие-либо взыскания за их нарушение? Мне не раз задавали такие вопросы. Вопросы вполне логичные, когда речь идёт о сообществе людей, объединённых общим мировоззрением и ставящих себе общие цели. Ведь такое сообщество — это, как ни крути, уже организация, пусть даже и неформальная; а любая организация держится на определённых правилах, даже на уставе, если угодно. Ну а поскольку речь идёт о сообществе, возникшем на духовной основе, то и устав представляется чем-то вроде набора духовно-моральных заповедей, по аналогии с заповедями библейскими. Именно это обычно и имеют в виду те, кто задаёт вышеприведённые вопросы.
Под заповедями-правилами чаще всего подразумевается нечто вроде «Не воруй», «Не прелюбодействуй», «Выполняй обряды» и т.п., сведённое в перечень, по которому можно при необходимости пробежаться и ткнуть пальцем в нужный пункт. И характер всё это имеет вроде бы и наставительный, но в то же время и категоричный. Это видно из того, что за нарушение заповедей и вытекающих из них правил полагается наказание: как минимум, какого-либо рода епитимья или нечто вроде того, как максимум — попадание после смерти в вечный ад, или в более низкое перерождение, или ещё что-то ужасное, смотря по религии. То есть это, вроде бы, и рекомендации, но, в то же время, за неследование им ослушника ждёт наказание, как за нарушение приказа. Причём это может быть наказание жесточайшее, порой худшее, чем смерть, — ведь вечные муки и впрямь страшнее смерти.
В Учении такого перечня нет. Хотя по текстам пандэкта рассеяно множество моментов, имеющих назидательный характер. И в текстах, надиктованных богами, и в текстах, надиктованных людьми, и в моих текстах часто говорится о том, как следует и как не следует поступать. Например, «Помни, что мир — в тебе, и сберегай себя ради него, но не ценою его» (Эосфор III, 22), «Не возноситесь над прочими, — ибо это недостойно доброго человека, — и не унижайтесь, — ибо это гнусно» (Идущий VI, 52), «Не лги же никогда, — что бы ни было с тобою» (Дэон XVI, 37), и т.д. Всё это можно расценивать как заповеди. Однако вопрос в том, насколько они обязательны к исполнению. Понятно, что в заповедях, которые даются не для того, чтобы их исполняли, нет смысла. Но имеется существенный нюанс в том, ожидается ли их исполнение вообще, или оно ожидается немедленно. Если оно ожидается немедленно, если оно обязательно прямо сейчас, сию минуту, то логично, что за неисполнение следует наказание. И это правильно, когда дело касается какой-либо социальной организации, — от фирмы до университета, от клуба по интересам до армии. Там правила относятся к функционированию организации как системы, как механизма, который работает благодаря им, — и потому они обязательны, и за их нарушение может следовать взыскание, предусмотренное теми же правилами. В духовной же сфере всё несколько иначе.
В задачу любого духовного учения входит прежде всего помощь человеку в изменении себя. Оно помогает ему стать лучше. Каким образом помогает? Как правило, через познание и разъяснения. Перед ним раскрывается картина мира, ему разъясняется место и роль в этой картине человека и то, что из этого следует. Разъясняется, почему он должен делать то-то и не должен делать того-то, и обосновывается с точки зрения устройства мира. Но это ещё не означает быстрых изменений в нём. Сначала он должен понять всё это умом, затем глубоко осознать, — потому что без осознания не бывает внутренних изменений. А осознание (даже при понимании) и изменения требуют времени. Это не то же самое, что сменить одежду или даже жильё. Это изменения в человеке, в его душе, в его психологии, в его восприятии, в его мышлении. Перестройка человека. И порой осознание только какого-то одного момента приводит к перестройке прямо-таки кардинальной, очень сильно меняющей его внутренний мир. А ведь важных моментов много, и перестройка идёт постоянно. В этом и заключается первоочередной смысл духовного пути, духовного делания. Он в том, чтобы измениться в лучшую сторону. Для этого необходимо время. Можно сказать так: изменения должны созреть. И можно ли требовать от человека безукоризненного следования тому, чего он ещё до конца не понял, не осознал, и чему ещё не соответствует его внутренний настрой? Можно ли его наказывать за неследование этому? Ведь речь идёт не о правилах, основанных на принципах работы какого-нибудь предприятия. Там всё просто: ты нанимаешься на работу, и при этом обязуешься исполнять правила, делающие эту работу возможной и эффективной. Работу, для которой вряд ли потребуются глубокие перемены в тебе самом. Даже если что-то в тебе не соответствует принятым правилам, ты всё равно можешь им следовать, делая над собой усилие. Меняться при этом не обязательно, такой цели не ставится. Соответственно, за нарушение правил следует взыскание, — потому что ты можешь делать то, что от тебя требуется и на что ты согласился, но не делаешь.
В духовной работе всё сложнее: ты должен измениться внутренне, — и уже затем эти изменения отражаются на поведении и поступках. Тут будет уместно сравнить недостатки и несовершенства человека с болезнью, а духовное учение с лекарством. Излечение идёт постепенно. Если врач объяснил больному суть его болезни, то можно ли на этом основании требовать, чтобы больной уже выглядел и вёл себя как здоровый? Можно ли наказывать его за то, что он этого не может? Поистине, странно лечение, вменяющее больному в обязанность немедленное выздоровление и наказывающее за проявления болезни. К выздоровлению идут постепенно.
Поэтому хотя в Учении много говорится о том, каким следует быть человеку, что он должен делать и чего не должен, всё это именно наставления, а не приказания и запреты. Учение не приказывает; оно объясняет, каким нужно быть, как следует поступать и почему. Соответственно, никто не ожидает, что человек изменится в одночасье и сразу научится всему следовать. По смыслу это означает не «Ты обязан поступать так-то и не поступать так-то», а «Правильно будет поступать так-то и не поступать так-то; учись этому». Излагаются принципы, которые нужно осознать, впитать и превратить в действия. Пусть не сразу. Даже наверняка не сразу. Но надо стараться.
У Учения высокие моральные требования к человеку, высокие нравственные критерии. Настолько высокие, что порой оно кажется идеалистическим. Но оно не требует невозможного. Например, оно говорит, что нужно любить людей. Однако такая любовь должна вырасти в человеке, она должна созреть. Для того, чтобы это произошло, нужно время, нужна работа над собой, нужно понимание и осознание. Тем более потому, что любить людей, — всех людей, — откровенно говоря, очень непросто. И пока отношение к людям не изменится внутри, пока не произойдёт та самая перестройка, никакие внешние правила и запреты этого отношения не изменят. Или возьмём более простой пример. Учение осуждает ложь, как противоестественное явление. А все привыкли лгать, пусть в мелочах. Многим даже сложно представить, что без этого можно обойтись. Чтобы научиться не лгать, нужно уразуметь, почему это неправильно и недопустимо, нужно хорошо понять, осознать, нужно выработать в себе отвращение ко лжи и желание жить без неё. Когда это произойдёт, тогда человек перестанет лгать. А до тех пор, даже если умом он понимает недопустимость лжи, для него будет не просто трудно, но порой и практически невозможно удержаться от неё. Постепенно осознавая и меняясь, он будет всё яснее ощущать в себе её неприятие, будет прибегать к ней всё реже, с каждым разом это будет даваться всё легче, а лгать будет всё неприятнее и стыднее, удовлетворение от того, что он не солгал, будет всё больше, и в его восприятии те выгоды, которые могла бы дать ложь, уже не смогут сравниться с радостью от правильного поступка и ощущением спокойной совести. Постепенно принцип «Не лгать» станет для него законом, — и закон этот он установит для себя сам. Конечно, можно перестать лгать и не достигнув осознания. Но это будет держаться на чувстве долга и силе воли; а к осознанию и внутренним переменам всё равно придётся идти и идти. Хорошо, если ты можешь начать практически следовать чему-то ещё до того, как пришло осознание, и держаться принципов, тем временем работая над собой. Просто замечательно, если ты способен на это. Но и это будет твоим решением, а не приказом сверху. Ты будешь держаться, потому что понимаешь, что это правильно, и хочешь возвести это для себя в закон, — хотя, возможно, твои желания протестуют. Да, можно и так. Даже желательно, — потому что это хорошо и для самого человека, и для мира. Только далеко не все готовы к такому. Далеко не все готовы и хотят искать в себе потребные для этого силы. Многим будет недостаточно простого понимания как мотивации, и их желания или, например, страхи могут оказаться сильнее. Такие отказываются от недолжного и приходят к должному постепенно, по мере осознания и накопления внутренних изменений. Это тоже нормальный вариант. Всё хорошее и прочное строится постепенно. Главное — хотеть и стараться его построить.
Учение не налагает запретов и не принуждает, и уж тем более не наказывает. Оно объясняет, что является добром, а что злом, что правильно, а что нет, и помогает придти к осознанию этого. Человек же, приходя к такому осознанию (а иногда и раньше), сам делает это для себя законом. Потому у нас и нет списка того, что он обязан делать, и что ему запрещено. Зато есть множество указаний на то, что хорошо и что плохо, призывов поступать правильно и не поступать неправильно, разъяснений и наставлений. Всё это — ориентиры и помощь в движении по пути. По пути к должному. Суть не в том, чтобы заставить человека что-то делать и чего-то не делать, а в том, чтобы научить его быть принципиальным.
При желании в пандэкте можно найти то, что выглядит как списки заповедей. К примеру, в том же «Дэоне» есть места, где перечисляется должное и недолжное. А митэвма «Наставления сыну» целиком посвящена рассмотрению важнейших добродетелей (их там названо двенадцать, и каждой посвящён отдельный энон) и разъяснению, почему они являются таковыми и как они важны. Но всё это, опять же, не приказания, не налагание обязательств, а призывы, побуждающие и наставляющие. Естественно, за неследование им не предусмотрено ни наказания в жизни земной (разве что окружающие осудят да Учитель постыдит), ни вечных мук после смерти. Есть личный ад, — но это явление временное, ожидающее человека после каждого очередного перерождения, и его не минует никто, как бы хорош ни был. Да и не должна боязнь наказания быть главной мотивацией для правильных поступков. Как, впрочем, и желание получить награду.
Так что же, в Учении совсем нет никаких запретов? По факту, нет. Но здесь я сделаю одно существенное замечание. «Не запрещено» — вовсе не обязательно означает «разрешено» или «поощряемо». Учение осуждает пороки и безнравственные поступки, оно призывает и учит не совершать вторых и избавляться от первых. Просто оно не требует этого сию же минуту. Оно говорит «Ты не должен так поступать, это неправильно», и объясняет, почему. Если человек не может сразу перестать поступать так, — как обычно и происходит, — то что ж: болезнь лечится постепенно, и тут надо проявить понимание и терпение (не путать с принятием отрицательных явлений за норму!). Так что можно сказать так: самих запретов нет, но есть осуждение неправильного и недолжного, есть наставления в должном и помощь во внутренней перестройке себя.
Я недаром сказал выше, что главное — хотеть и стараться. Не будет желания и старания — не будет и продвижения, не будет внутренних изменений. И если не хотеть и не стараться измениться, то зачем тогда и вступать на духовный путь? Тогда это будет фикцией. А фиктивная, чисто номинальная принадлежность к Учению недопустима. Это означает, что если последователь не может сразу начать поступать правильно, но искренне хочет и старается научиться, старается измениться, то это нормально, — но если видно, что он не хочет и не старается, то в Учении ему делать нечего, и он может быть исключён. Исключён не за нарушение каких-то запретов, а просто потому, что Учение на самом деле ему не нужно. Самое основное правило в Учении — идти по пути. Для того оно и существует, чтобы быть духовным путём. Впрочем, есть и несколько других правил, за неисполнение которых можно быть исключённым. Например, за проявления расизма. Учение говорит, что все расы и народы равны. Если учеником становится расист, который пока ещё не может избавиться от своих расистских предубеждений, то он должен очень стараться, а тем временем ему следует держать себя в руках и хотя бы никак не проявлять их, не демонстрировать оскорбительного отношения к людям иной расы. Другой пример недопустимого поведения — неуважительное отношение к Учителю. Ещё один пример — демонстративное совершение поступков, противоречащих Учению. Одно дело — когда последователь пока ещё не может удержаться от неправильных поступков и сам сожалеет о них, и совсем другое — когда он совершает их нарочно и цинично. Конечно же, такой человек не может быть в Учении. То же самое касается и тех, кто пытается смешивать взгляды Учения с какими-нибудь посторонними взглядами. В принципе, всё это можно считать исключением из Учения скорее за несоблюдение правил, чем за нарушение запретов (хотя, с другой стороны, это можно рассматривать как одно и то же). Но это такие правила, без соблюдения которых просто нельзя быть последователем. И их не так уж много.
Итак, Учение не запрещает и не заставляет, но объясняет, что правильно, а что нет. И уже сам последователь, познавая, осознавая, работая над собой, стремится к тому, чтобы неправильное стало неприемлемым для него, а правильное стало для него законом. Он сам устанавливает в себе законы должного и сам налагает на себя запреты, когда оказывается готов к этому. Сам создаёт для себя список принципов и заповедей. Учение же помогает ему в этом.
Для некоторых может быть странно, что последователи Учения должны идти к тому, чтобы добровольно в чём-то себя ограничить. Действительно: в наше время разнузданной свободы, когда люди стремятся избавиться от любых ограничений, подобное воспринимается с трудом. Но если по-настоящему стремишься к познанию реальности и действительно познаёшь её, то начинаешь понимать, что понятия «хорошо» и «плохо» объективны, и они не зависят от твоих личных желаний. А если по-настоящему хочешь стать лучше, совершеннее, а не просто слепо гоняться за удовольствиями и выгодами, то будешь стараться изменить себя. Для того и существует познание. Оно неотделимо от практики. Познают для того, чтобы измениться. Иначе познание превращается просто в пустое и бессмысленное развлечение. Изменяет же человек себя всегда сам, потому что его стремление, воля и осознание — это всегда только его стремление, воля и осознание. Он всегда ваяет себя сам, как скульптор статую. Даже тогда, когда кажется, что это не так. То, что он делает или чего не делает, — это всегда то, что он сам себе разрешает или не разрешает. Главное, чтобы это было основано на понимании правильного и должного. Тогда он будет идти к гармонии с законами Природы, к жизни в подлинной реальности. А это и есть тот путь, для которого рождается человек.
© Атархат, 2018
