Наконец-то я понял: мы делаем больно другим самим нашим существованием.
х/ф «Легион»
Как становятся святыми? Хороший вопрос. Хотя, возможно, его лучше задать в таком виде: как становятся святыми в глазах людей? Ведь ещё ни один святой не получил от Бога или богов сертификата, удостоверяющего его святость. Святых назначают люди. Либо путём специальной процедуры, проводимой официальной Церковью, либо стихийно, как продукт народной веры. При этом официальная процедура оказывается по сути своей довольно противоречивым мероприятием. С одной стороны, Церковь учит, что пути Господни неисповедимы, и что только он решает, кто достоин особой благодати; с другой стороны, к выводу о том, кого зачислить в святые, приходят именно люди, члены своеобразной комиссии, путём анализа и оценки жизни и деятельности того или иного кандидата. Они оценивают в меру своих, человеческих понятий, но выносят решение, фактически, с точки зрения Бога. Это очень странно. С народной же верой всё проще. Она не руководствуется никакими конкретными принципами. Она действительно стихийна, и результаты действия этой стихии бывают весьма причудливыми.
Но всё же, что нужно для того, чтобы стать святым, пусть и в глазах людей? Например, для этого нужно вести морально безупречную жизнь. Или не такую уж и безупречную, но в конце её принять мученическую смерть за веру. Или нужно вести мученическую жизнь, практикуя аскетизм, умерщвление плоти и тому подобные приёмы. Или уйти в отшельничество и полностью отдаться религиозному деланию. Или разные сочетания всего этого. Хотя обычно святость ассоциируется всё же с безупречной жизнью. Поэтому очень нравственных людей порой сравнивают со святыми. Бывает, даже иронически: «Ты не пьёшь, не куришь, не ходишь по бабам… В святые метишь, что ли?». Если несколько упростить и обобщить всё, добираясь до сути святости как таковой, то можно сказать, что святой — это идеальный человек, как бы эталон для других. Он свободен от грехов, и потому после смерти отправляется в рай (или нирвану, или другое подобное место). Ну а проявляется такая идеальность в идеальном поведении, — по крайней мере, большинство людей воспринимает это именно так. Глубокая вера и неотделимое от неё нравственное поведение, — вот то, что расценивается как две базовые составляющие святости. В принципе, это логично и понятно. Примерно так всё и должно быть. При условии, что святость вообще возможна.
Однако с точки зрения Учения она невозможна. Невозможна просто потому, что нельзя жить абсолютно безгрешно, — то есть не причиняя ничему и никому вреда и страданий. Речь может и не идти об умышленном причинении. Человек может быть верующим, добрым, любящим, нравственным, он может преодолеть свои пороки, — однако мир устроен так, что не выйдет прожить жизнь, или даже какую-то существенную её часть, не причиняя вреда, хотя бы незначительного, неумышленного или по незнанию. Можно стараться жить так, — но всё равно не получится. Тут можно вспомнить джайнов-шветамбаров, многие из которых столь старательно следуют принципу ахимсы (ненанесение вреда ничему живому), что ходят в повязках, закрывающих рот, дабы не проглотить случайно какое-нибудь мелкое летучее существо вроде мошки, с подобной же целью тщательно процеживают воду, прежде чем её выпить, а когда идут, то специальной метёлкой метут дорогу перед собой, чтобы не раздавить попавшую под ноги букашку. Но вряд ли все эти обременительные предосторожности помогают им стопроцентно соблюсти ахимсу. Там ли, сям ли, так ли, сяк ли, а вред они причиняют. Задавят ту же мошку, повернувшись во сне. Огорчат кого-то поступком, который сами считают правильным. Да мало ли…
Это одна из существенных причин, — если не главная, — почему святость невозможна: то, что многие наши поступки, даже правильные, наносят кому-то косвенный вред и кого-то огорчают. Ведь огорчение — это страдание, душевная боль. Поэтому даже не желая причинить боли, ты всё равно её причиняешь. Даже верша благо и борясь со злом, ты заставляешь страдать того, кому зло мило. Например, страж закона, борясь с преступниками и наказывая их, причиняет им страдания. Пусть он поступает правильно, а они сами виноваты, и страдают от справедливого наказания или даже просто от невозможности совершать преступления, — всё равно они страдают. По сути, это выбор меньшего из двух зол: либо позволить преступнику причинять страдания людям, либо обезвредить его, тем самым причинив страдания ему. Выбор из двух зол — но всё-таки зол. В выборе меньшего зла будет больше блага, чем зла, — но зло всё же будет иметь место, коль скоро кто-то в результате будет страдать. Бочка мёда, в которой есть ложка, или хотя бы капля дёгтя. Если мёд без дёгтя и бывает, то из него не может состоять вся жизнь. Или пример попроще. Ты добился в чём-то успеха, обзавёлся чем-то полезным, хорошо заработал, — и кто-то тебе завидует, мучаясь от собственной зависти. Ты не виноват, — а он из-за тебя страдает. Или ты пришёл в магазин и купил вещь, которая была последней. Человеку, пришедшему после тебя, ничего не досталось, и он огорчился. Ты даже не подозреваешь о самом его существовании, но при этом стал косвенной причиной его огорчения. И таких примеров можно навскидку набросать десятки. Наша жизнь пестрит такими ситуациями. В художественном фильме «Легион» звучит фраза, которую я сделал эпиграфом для данной статьи. Думаю, по большому счёту этот горький вывод справедлив. Вот потому-то святости и не бывает. Каждый из нас всегда хоть в чём-то, да виноват.
Кстати, это одна из причин также и того, что хороший, по-настоящему любящий людей человек никогда не почиет на лаврах своей любви, никогда не обольщается мыслью, что люди видят от него только добро, и сострадает всем, даже плохим людям и тем, кого он сам мог обидеть, даже не зная о том. Такой человек никогда не успокоится и не сопричислит себя к святым. Такова часть той большой цены, которую мы платим за умение любить людей. Но это уже другая тема.
Итак, святых не бывает. Поэтому в Учении таковыми не считаются ни Учителя, ни даже пророки. Это обычные люди, просто дальше других продвинувшиеся по духовному пути и ведущие жизнь более близкую к безупречности, — но всё же не безупречную. Это может дать им некоторые необычные способности, — однако способности эти не имеют ничего общего со сверхъестественными способностями творить чудеса, приписываемыми святым. Не бывает ни святых, ни сверхъестественных чудес. Для этих понятий нет места в Учении.
Но хоть святости и не бывает, стремиться к ней надо. Звучит парадоксально и напоминает известную присказку о водке и женщинах? Да, верно. Но если смириться со своим несовершенством и не хотеть стать лучше, то неизбежно наступит моральный регресс. Это как движение по наклонной плоскости: если ты перестал прилагать усилия чтобы двигаться вверх, ты неизбежно начинаешь сползать вниз. Принцип, общий с принципом развития Бытия в целом: если оно не будет непрерывно совершенствоваться, оно проиграет небытию и погибнет. Человек совершенствуется подобно Бытию. Это и в самом деле парадоксальный принцип: чтобы достичь возможного, нужно стремиться к недостижимому. Пусть цель твоего пути далека и даже недостижима, как горизонт; однако если ты не будешь стремиться к горизонту, ты не достигнешь того, что достижимо, но пока остаётся скрытым за его краем. Поэтому для человека естественно идти по пути к недостижимому, чтобы иметь шанс достигнуть возможного.
Впрочем, следует оговориться, что речь здесь идёт о недостижимом в течении жизни. Ведь в Учении есть то, что, пусть и с большой натяжкой, но можно считать неким аналогом рая. Это мир Духа, откуда исходят и куда возвращаются, пройдя долгий путь совершенствования, частицы Духа, — наши души. Вернуться в мир Духа они могут только достигнув степени совершенства, сопоставимой со святостью. Но для этого человеку, в котором содержится частица Духа, обычно приходится пройти много перерождений и прожить много жизней, — нередко даже несколько десятков. От жизни к жизни он становится лучше, взбирается по наклонной плоскости всё выше, приближаясь к той степени продвижения, когда жизнь в физическом теле больше не может дать ничего для дальнейшего развития. Тогда он перестаёт перерождаться, и остаток пути проходит в мире энергии. Когда и там достигнут предел, вершина возможного развития, он оставляет и энергетическое тело и, как частица чистого Духа, сливается с миром Духа. И можно сказать, что состояния, которое можно назвать святостью, он достигает лишь в самый последний краткий миг перед этим слиянием, — почему оно и становится возможным.
Но это для каждого из нас впереди, в перспективе. А пока-то мы живём земной жизнью, в которой нам святости не достичь. И в которой нам нужно продвигаться к ней, стараться стать настолько лучше, насколько это возможно. В которой нам нужно стремиться к постоянно отодвигающемуся горизонту. Потому что это стремление есть жизнь. Как для беспредельного Бытия, всегда, так и для человека, здесь и сейчас. Достижимое свершается на пути к недостижимому. Так устроено для того, чтобы жизнь не кончалась.
© Атархат, 2017
