Двое и Бытие

dvoe-i-bytie

В книге «Дорон» есть текст, построенный по классической для духовной литературы схеме, — как беседа Учителя и ученика. Конечно, такие беседы встречаются и в других текстах, — взять хотя бы «Слово о Влае» или «Отцы». Но там они являются частью более широкого сюжета, или даже жизнеописания, имеют определённый контекст. А главное, они являются изложением подлинных событий, — то есть те беседы действительно имели место в том виде, в каком показаны. Эта же представляет собой, скорее, литературный приём, форму изложения некой концепции. Хотя похожий диалог и мог иметь место, вряд ли перед нами его дословная запись. В роли ученика, задающего вопросы, себя может представить читатель. Однако ответы и разъяснения Учителя — вовсе не фантазия. Через них излагается подлинная концепция из Учения, в той его части, которая касается Бытия. Учитель описывает реальное положение вещей. Ну а называется текст просто и в полном соответствии со своим содержанием: «Беседа».

Начинается он без предисловий, сразу по существу: «Учитель сказал: «Бытие воздвиглось ради Бытия». Ученик вопросил: «Что есть сущность Бытия, и в чём смысл его?». Эти две фразы задают общий тон разговора, в котором он и будет продолжаться до самого финала. Ученик олицетворяет собой любознательного, ищущего человека, стремящегося понять нечто больше, чем сущность бытовых проблем, увидеть подоплёку того, что происходит во Вселенной, — а значит, и подоплёку человеческой жизни как части вселенских процессов. И даже не вселенских, а ещё более масштабных: процессов, протекающих в вечном и беспредельном Бытии. В чём же их суть? Именно об этом Учитель и говорит далее: «Учитель сказал: «Сущность его — жизнь самой Жизни. Никто и никогда не познал подлинной смерти, которая есть небытие. Всё живёт и не умирает, — ибо Бытие зиждит себя, тем зиждя жизнь Жизни. Если бы не было Бытия, то не было бы ничего; даже небытие пожрало бы само себя. Тогда подлинная смерть убила бы саму себя, — и наступила бы непреходящая пустота и столь глубокий мрак, что сего ни высказать нельзя, ни даже вообразить. Это то, когда небытие столь абсолютно, что нет даже его самого. Бытие существует ради того, чтобы не было так». Таков ответ на главный вопрос: ради чего всё? Ради Жизни как высшей ценности. Жизни в масштабах Бытия. Пока она поддерживается и не угасает, может существовать всё, что есть в Бытии, — от невероятных и невообразимых миров, в сравнении с которыми Вселенная подобна песчинке, до нас с вами. Вот как об этом сказано в тексте: «Учитель сказал: «Бытие едино, и оно есть одно свойство и один облик. То же, о чём ты сказал, есть облики одного облика и свойства одного свойства». Ученик вопросил: «Для чего же быть столь великому многообразию?». Учитель сказал: «То многообразие, которое ведомо тебе, — ничтожно; на деле же оно безмерно больше. В одной твоей слезе больше многоразличного, чем мог бы ты увидеть за всю жизнь, даже если бы мог летать, как птица. Так во всём, что есть. Но всё это — пылинка в сравнении с тем, что есть над небом. А то, что есть в сём Мироздании, — пылинка в сравнении с тем, что есть за его пределами. Всё столь многообразно потому, что Жизнь вершит себя, стремясь к полноте. Ликов у неё неисчислимое множество; и на всякую необходимость есть у неё должный лик. Где не нашлось бы должного лика, там было бы небытие».

Затем Учитель объясняет, что Бытие постоянно находится в действии, совершенствуется, чтобы не возобладало небытие как полная неподвижность и пустота. «Ученик вопросил: «Если суть и смысл Бытия — в Бытии, то в чём тогда суть и смысл песчинки?». Учитель сказал: «Суть и смысл её — в том же. Если дождь орошает поле, то и каждая капля его тоже орошает поле». И тогда, осмыслив услышанное, ученик делает важный вывод: «Ученик вопросил: «Так не есть ли человек страж Бытия, берегущий его от небытия?». Учитель сказал: «Это подлинно так, и ты узрел Истину». Значимость этого эпизода беседы сложно переоценить. Ученик переживает своего рода прозрение: он понимает, что жизнь отдельного человека не абстрагирована от беспредельного Бытия, но является частью его вершения, частью великой борьбы всего существующего за право существовать. Человек несёт частицу этой ноши, и потому он нужен Бытию, важен для него. То есть человеческая жизнь имеет важное предназначение, выходящее за рамки повседневной реальности, которую мы видим вокруг себя. Ученик впечатлён, и у него возникает законный вопрос: «Ученик вопросил: «Как же быть, если некоторый человек слаб; что, если некто — негодный страж?». Учитель сказал: «Нет слабых людей, и всякий годен для величайшего дела». Ученик вопросил: «Но что, если на некое свершение недостаёт сил души?». Учитель сказал: «Не бывает так. Бывает, что недостаёт стремления, — но не сил. Не может недостать сил на то, ради чего дана жизнь». Ученик вопросил: «Как же обрести эти силы?». Учитель сказал: «Нельзя заново обрести то, что и без того твоё. Силы есть уже в каждом человеке; они даны, — и утратить их нельзя, даже если желать того. Обрести надлежит себя. Обретя себя, имеющего силы, обретёшь и силы». Ученик вопросил: «Для того ли надлежит обрести себя, чтобы уберечь Бытие от небытия?». Учитель сказал: «Ни для чего иного, как для этого. Шаг делается для того, чтобы преодолеть путь; цель пути есть цель и каждого шага. Не помня, куда и ради чего идёшь, нельзя и шагнуть надлежащим образом». Ученик вопросил: «Так всё, что делает человек, должно делаться ради великой цели?». Учитель сказал: «Всё, — ибо как ему не быть тем, что он есть? Каждое дыхание его должно оборонять Бытие от небытия». И несколько далее: «Ученик вопросил: «Что для Бытия та его частица, которая есть человек?». Учитель сказал: «Для него частица эта — всё оно целиком. И не только с человеком так, но и со всем, что существует. Нет у Бытия ничтожных частиц и частиц бОльших и меньших. Всякая его частица есть всё оно: не было бы её — не было бы и его». Казалось бы, речь идёт о Бытии; но оказывается, что она идёт о человеке, о его сущности и его предназначении. Выясняется, что сущность его — это сущность самого Бытия, и дело его — это дело самого Бытия, которое дарит жизнь всему живущему. И сил для этого у человека достаточно, — потому что они заложены в него изначально. Если бы не было так, в его существовании не было бы смысла.

Можно ли остаться прежним, глубоко осознав всё это? Конечно же, нельзя. Ты начинаешь другими глазами смотреть на самого себя, на других людей, на окружающий мир. Всё предстаёт в новом свете, — потому что теперь ты понимаешь глубинную подоплёку всего, и на её фоне видишь глубинную подоплёку собственной жизни, её подлинный смысл.

Ученик спрашивает, как научиться быть таким, чтобы соответствовать Бытию, — и получает следующий ответ: «Учитель сказал: «Нельзя научиться, если не учиться; поэтому прежде прочего дай желанию продолжиться в дЕянии. Научись тому, кто ты, и для чего ты существуешь, и каким тебе надлежит стать, и что тебе надлежит делать, и как делать, и как принимать существующее. Из сказанного проистекает всё необходимое. Научившись всему, о чём я сказал, ты обретёшь в себе свойства Бытия». Ученик вопросил: «Не хрупка ли плоть для свойств Бытия?». Учитель сказал: «Плоть и сама есть Бытие, — поэтому подлинные его свойства с нею в ладу. Кроме того, плоть ещё не есть человек: она может быть, а может и не быть. Плоть, однако же, делает больше глупостей, чем душа, — хотя при этом глупости её не столь велики; поэтому узда плоти должна быть легче, чем узда души, но туже натянута». То есть, иными словами, действуй, — учись, познавай. Если не ограничиваться простой констатацией желания и мечтами о том, как хорошо было бы познать Истину, а действительно искать, трудиться в познании и принимать реальность такой, какова она есть, без капризов в стиле «Эта реальность меня не устраивает, поищу-ка я другую, поудобнее», то ты сможешь познать. И у тебя хватит сил не только на познание, но и на то, чтобы жить, осознавая себя частью реальности и играя в ней ту немаловажную роль, для которой ты предназначен.

Разговор продолжается, касаясь разных тем, — от степени свободы человека до сущности добра и зла, — но всё время вращается вокруг Бытия, небытия и предназначения человека, и всё это рассматривается под разными углами, с разных ракурсов. Например, такой момент: «Ученик вопросил: «Есть ли желание худшее, чем желание служить небытию?». Учитель сказал: «Желание без толка сломать травинку». Ученик вопросил: «Что же в нём худшего?». Учитель сказал: «Невозможно погубить Бытие, — а сломать травинку возможно. Некто может желать совершить великое зло, не ведая при этом, насколько оно ужасно; а если бы знал и понял это, то не пожелал бы. Травинку же сломать легко, — и кто узрит в этом зло? Если же кто и узрит, то кто пожалеет травинку? Не на великом зле черствеет сердце, но на малом». В сущности, здесь на примере простой травинки показана очень глубокая закономерность: к совершению большого зла человек идёт через многократное вершение зла малого и зачастую незаметного даже для него самого. Мы часто не придаём значения мелочам, от которых черствеет наше сердце и приглушается совесть; а потом уже и большое зло не кажется нам чем-то ужасным и недопустимым. А есть и такой момент, несколько забавный: «Учитель сказал: «Ничто не уходит из Бытия совсем, но всё непременно претворяется во что-нибудь. Если бы нечто ушло из Бытия, то Бытие обратилось бы в небытие». Ученик вопросил: «Так может ли нечто уйти из Бытия?». Учитель сказал: «Может быть, кто-нибудь в великих бесконечностях знает это». Учитель чётко и ясно сказал, что ничто не уходит из Бытия; но ученик продолжает допытываться, словно ему непонятно, и задаёт вопрос, ответ на который только что получил. Учитель реагирует на это иронично, как бы предлагая ученику найти в великих бесконечностях и спросить кого-нибудь более авторитетного, если уж его ответа ученику недостаточно. Именно такие детали и позволяют с уверенностью предположить, что материалом для рассматриваемого текста послужила реальная беседа реальных Учителя и ученика, где, как в нормальном разговоре двух людей, может найтись место и для высокой патетики, и для недопонимания, и для юмора. Заканчивается же он так: «Ученик вопросил: «Свершит ли человек своё дело?». Учитель сказал: «Свершит, и тем упрочит Бытие». Ученик вопросил: «Так ли, что он существует ради самого Бытия, — хотя и столь мал в нём?». Учитель сказал: «Он есть само Бытие; Бытие же существует ради Бытия». Разговор как бы совершил круг и вернулся к своему истоку, — к тому, что Бытие воздвиглось ради Бытия. Но уже с пониманием роли человека и уверенностью в том, что он выполнит своё предназначение.

«Беседа» — по меркам пандэкта достаточно объёмная митэвма, составляющая 238 логионов сплошного текста, без разделения на эноны. Я обильно цитировал её, но не ставил себе задачей полный пересказ. В нём нет необходимости. Я хотел лишь познакомить читателя с одной из интереснейших частей пандэкта, представить её его вниманию. А ознакомиться с ней полностью он легко сможет и сам.

© Атархат, 2017

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *